Условия человеческого существования - [52]

— Спрашивал, — весело подхватил шутку Окидзима. — Говорят, потому и старались, что заранее знали — война будет проиграна.

Кадзи опустил глаза. Италия уже разгромлена. Интересно, что делали такие, как он? Радовались, кричали ура?.. Япония тоже капитулирует. Это неизбежно. Что он станет делать тогда? Ликовать по поводу поражения своей родины?

— А ты не спрашивал, как они себя повели бы, если б война оказалась победоносной? — спросил Кадзи, глядя куда-то в сторону.

— А как же. Они говорят, пойди расспроси Кадзи, как он себя чувствовал в день взятия Сингапура!

В день взятия Сингапура служащие правления вышли на торжественную манифестацию. По улицам шли колонны с зажженными фонариками. У Кадзи не было фонарика. Тогда он просто не думал о значении этого шествия. Он был озабочен только тем, чтобы как-нибудь ухитриться встать рядом с Митико. Но никуда не денешься, в манифестации он все же участвовал.

— Ты утешь этого итальянца, — продолжал шутить Кадзи. — У него теперь есть шанс прославиться в качестве героя антифашистского движения.

— А в Японии что он будет делать? — Окидзима уже хохотал во всю глотку.

— М-м, черт его знает…

Кадзи встал и пошел к выходу. «Сволочь я половинчатая, и больше ничего», — с отвращением подумал он. Видно, не просто страх перед людьми в защитной форме заставляет его держать язык за зубами. Увидел, что дело идет к поражению, вот и встал в позу антимилитариста. А если бы после Пирл-Харбора все пошло гладко и можно было бы твердо рассчитывать на победу? Еще неизвестно, что бы он тогда запел…

Он вышел на улицу. Чен поспешил за ним. Лицо у Кадзи, обернувшегося на голос Чена, было мрачно, как и у Чена, только причины к тому были разные. Чен растерянно молчал. Он никак не мог решить, что ему делать: опять просить муки или рассказать про мадам Цзинь?

Кадзи первым прервал молчание:

— Насчет муки?

Чен опустил голову. От этих слов ему еще больше захотелось рассказать про мадам Цзинь.

— Матушка все болеет?

Чен кивнул.

— Подожди немного. Нам должны еще прислать. Тогда раздадим все, что лежит на складе. А пока… Я спрошу у жены, если есть — принесу.

Чен молча поблагодарил. А про себя подумал: «Нет у вас дома муки, господин Кадзи. Ваша супруга и без того была очень добра ко мне… Но только от этого матушке не легче. Матушке опять придется есть похлебку из жмыхов». Он вспомнил пампушечника: какое это воровство — свой же паек взять!

— Может быть, ты пока где-нибудь добудешь… — Кадзи вытащил из кармана деньги.

— Нет-нет, господин Кадзи, это я не могу!.. — энергично замотал головой Чен.

40

Штурмовщина измотала технический персонал рудника. Директор даже начал подумывать о том, чтобы устроить им небольшой отдых. Но в этот момент пришло сообщение о безоговорочной капитуляции Италии. «…Империя уверена в неизбежности своей победы. Сто миллионов, сплотитесь воедино!» Настроение и намерения директора немедленно изменились. К намеченной цели месячника — приросту на двадцать процентов — с грехом пополам приближался только участок Окадзаки. Да что же это за штурм?! Куда они все годятся? Если японцы не могут одолеть безжизненную руду, куда им тягаться с живым врагом!.. Ну ладно же, он их проучит! Посулил же он вначале продлить этот аврал на два, на три месяца, на год, если потребуется! Он с содроганием представил себе, как начальники отделов правления где-нибудь за сервированным по-европейски столиком фешенебельного ресторана судачат между собой: «А этот Куроки оказался совсем бесталанным. Не пора ли снять его с Лаохулина?»

В тот же день он отдал приказ о продлении штурмового месячника.

Одолев первый месяц штурма, Окадзаки был все еще полон энергии и надеялся на второй месяц перешагнуть плановую цифру прироста. Уходя утром на работу, он распорядился, чтобы жена сходила к Мацуде на склад и принесла сахару.

— Я молодежь приведу, покормим сладкими красными бобами. Надо их подзавести на следующий месяц.

— Сахаром хочешь отделаться! А где красные бобы? — сварливо ответила жена.

— Ну, сделай из муки что-нибудь. Мука-то есть?

— Да ты что? Думаешь, на всю жизнь запаслись? Давно скормила.

— Еще приволочешь! — рявкнул Окадзаки. — Ради подъема добычи кулька муки не жалко.

— Ладно, принесу, Мацуда старик покладистый. Только бы Кадзи этот не придрался.

Окадзаки на миг задумался. А что, действительно, с него станет. Очень возможно.

— Сделаешь так: муку притащишь, не таясь, на глазах у всех. Станут цепляться — скажешь: по разрешению директора.

Жена Окадзаки послушно исполнила приказ. Уломав Мацуду, она доверху насыпала в огромный рюкзак муки, а в головной платок — сахару. Навьючила все это на себя и попрощалась.

— Ну, спасибо, Мацуда, дружок. Благодаря тебе подкреплю силенки своего хозяина. — И она зычно расхохоталась на весь склад.

— Смотри, не лишку ли сил у него будет? — прокряхтел Мацуда, взваливая на стол больные ноги.

— А нам чем больше, тем лучше! — И, продолжая хохотать, она направилась к выходу.

Мацуда остановил ее.

— Вот что, тебе-то все легко дается, а ты поделилась бы харчами с женой Кадзи. А?

— Это ты хорошо придумал. Так, пожалуй, и сделаем, — поняв его с полуслова, ответила женщина.