Ушкуйники - [106]

Жигонт длинно и виртуозно выругался по-литовски.

– Уводи своих людей, – примирительно сказал ему тамплиер. – Я тоже велю своим воинам прекратить бой, ибо он уже бессмыслен. Тем более что основная масса сембов успела скрыться, а их городище с наскока не возьмешь. Да и зачем теперь? Или… – Юг де Гонвиль пытливо уставился на литвина, – или ты хочешь отомстить нам за смерть пруссов?

– Нет… – хмуро буркнул Жигонт, отдавая себе отчет, что численное преимущество на стороне немцев. – Я не собираюсь вмешиваться в ваши дела.

– Разумно…

Юг де Гонвиль и Жигонт одновременно отдали соответствующие команды, и сражение, происходившее теперь в основном между немцами и литвинами, немедленно прекратилось.

Изрядно удивленный таким поворотом событий, Горислав тем не менее рассудительно заявил товарищам:

– Когда волки собираются в стаю, медведю следует поберечься. Уходим!

– В городище? – полюбопытствовал Носок.

– Нет, – ответил воевода. – Для нас это чревато длительной задержкой здесь, ведь многие воины-сембы убиты, и защищать селение теперь почти некому. А пока мы не заключили с сембами союза, остаемся вольны в своих решениях и действиях.

– Угу… – угрюмо буркнул Стоян, в душе не очень довольный решением Горислава. Во-первых, он успел лишь слегка размяться и теперь горел желанием продолжить бой с незваными нарушителями праздничного застолья, а во-вторых, считал, что нехорошо оставлять гостеприимных пруссов наедине с возможно по-прежнему грозящей им опасностью.

Горислав понимающе похлопал парня по плечу и сказал чуть виновато:

– Домой нам надо, Стоян. Заждались ведь все, поди…

– Да уж, заждались… – беззлобно проворчал Носок. – Вот тока што дома делать-то будем? В кармане – тока вошь на аркане…

Постояв недолго молча, в итоге все четверо, не сговариваясь, шагнули в сторону дубов, обрамлявших поляну, и скрылись в Священной роще.

…Неожиданно Стоян, метнувшийся по нужде в сторону от общей тропы, наткнулся на лежавшие в густой траве два трупа, словно бы заключившие друг друга перед смертью в братские объятия. Присмотревшись, парень с удивлением опознал в покойных… Скомонда и Свида. Из живота вайделота торчала рукоятка ножа таваста, а сам таваст лежал со сломанной шеей. Повздыхав над безжизненными телами, Стоян хотел было уже отойти, но тут его внимание привлек торчавший из сумки Скомонда лоскут знакомого покрывальца. Любопытство пересилило: ушкуйник достал сверток и развернул его. И – ахнул: на расшитой серебряными нитями ткани переливался всеми цветами радуги Большой Знич!

…Когда между Скомондом и убившим главного жреца сервентом завязалась схватка, Свид, не сводивший все это время глаз с подставки со священным огнем, опрометью бросился к ней, быстро и ловко извлек из-под колпака Знич и, завернув его в лежавшее там же ритуальное покрывальце, юркнул в заросли. Однако Скомонд заметил его уловку и, наскоро покончив с немцем, бросился в погоню.

Настигнув похитителя, вайделот в жесткой форме потребовал, чтобы тот вернул ему Большой Знич. К его безмерному удивлению, таваст не сделал даже попытки возразить или отказать. Сказал лишь, что всего-навсего хотел спасти для сембов столь драгоценную реликвию, и тотчас с вполне дружелюбной улыбкой передал сверток Скомонду. А вот злобно горящих при этом в глазах Свида огоньков Скомонд, увы, не заметил. Потому и пропустил, укладывая Знич в сумку, молниеносно нанесенный ему коварным тавастом ножевой удар в живот снизу. Тогда, собрав в кулак остатки силы и воли, колдун выпрямился и, изловчившись, последним предсмертным движением сломал не успевшему отскочить Свиду шею.

…Привязав сумку вайделота к поясу и решив никому пока не говорить о своей находке, Стоян помчался догонять товарищей. Он вдруг почувствовал свалившуюся на него огромную ответственность за будущее родного Новгорода, и его улыбчивое румяное лицо невольно сделалось строгим и серьезным.