Ущелье Самарья, в следующий вторник - [3]

– Кстати, там есть таверна, – медленно сказала Софи. – И мимо нее, действительно, не пройдешь…

– Ладно, – Лидия допила вино и встала. – Завтра нам рано вставать. Так что я предлагаю отправиться по кроваткам. Спокойной ночи!

Пока наши героини принимают душ и укладываются спать, мы из скромности отвернемся от них, и рассмотрим повнимательнее их жилище.

Номер тридцать два по Одли-Гарден стрит был построен лет сто пятьдесят назад в классическом стиле – двухэтажный, с высоким крыльцом, окаймленным парой колонн, с садиком, где перед фасадом буйно цвели астры и георгины, а задняя дверь выводила к увитой лиловыми клематисами беседке и кустам роз.

Девушки втроем арендовали этот дом в Нижнем городе Люнденвика вот уже четвертый год, и менять что-либо совершенно не собирались. Постройка была очень удобной: три спальни, большая и маленькая гостиные, две свободных комнаты, которые можно было использовать, если кто-то из гостей оставался ночевать. При каждой спальне имелась собственная небольшая гардеробная и, разумеется, ванная, а оборудованию кухни позавидовал бы и иной ресторан.

Софи, она же Каролина София Августа Тревеллиан, получила ненавидимое ею прозвище в возрасте примерно трех дней, когда взволнованный новоиспеченный отец, полковник Джаспер Тревеллиан, впервые взял ее на руки. Он заглянул в младенческие голубые глазки, потрогал кончиком указательного пальца носик и воскликнул: «Боги, какая пимпочка!». Трудно сказать, имел он в виду только носик или весь организм в целом, но с того самого дня Каролину Софию и так далее никто иначе не называл. Прозвище застигло ее в парке, где она гуляла с няней, выползло из-под парты в школе и набросилось в Университете… Ныне Пимпочке было двадцать четыре, младенческая голубизна глаз сменилась теплым золотисто-ореховым цветом, который удачно оттенялся светло-каштановыми кудрями и очень белой кожей с нежным румянцем. В общем, любой босс, в приемной которого сидит такая девушка, может считать, что ему повезло; лорд Артур Кресвелл, председатель правления «Компании океанских перевозок Бритвальда», так и считал. Вот уже второй год.

Лидия Хаскелл, как уже было сказано, служила манекенщицей в знаменитом модном доме «Belle Epoque»; нелишне будет заметить, что она закончила Школу искусств Saint Martins и сама проектировала некоторые из демонстрируемых ею туалетов. Она была высокой и очень стройной брюнеткой с серыми глазами и смуглой кожей; на Крите подруги планировали отметить ее двадцатипятилетие.

Третья девушка, Валери Смит-Джонс, ровесница Софи, была студенткой. Ее облик классической блондинки не раз вводил в заблуждение тех, кто мало ее знал. Да и к чему были кому-то постороннему сведения о Даре, позволяющем щелкать задачи на топологию или блестяще решать дифференциальные уравнения? Получив диплом бакалавра математики в колледже Святой Катерины, Вэл неожиданно сменила специальность, и с пятнадцатого сентября ее ждал седьмой курс факультета химии и алхимии Люнденвикского университета. Понятно, что занятия свободного времени почти не оставляли, но девушка все же подрабатывала дважды в неделю в косметическом салоне при том же самом «Belle Epoque», где Лидия работала манекенщицей.

Утром Бреггс торжественно вручил Софи небольшую, с ладонь, коробку, завернутую в темно-синюю бумагу, и письмо в конверте со знакомой символикой Компании. Потом с легкостью взял чемоданы и понес их к багажнику роскошного личного экипажа лорда Кресвелла. На тихой, полусонной Одли-Гарден редко появлялись экипажи, все больше простецкие кэбы. Да и вообще в Нижний город они наведывались нечасто: экипажи с двигателями на энергии воздушных и огненных элементалей были из другой жизни – яркой, ночной, шумной и очень дорогостоящей. Из Верхнего города.

Причальные мачты дирижаблей располагались в Гэтвике, ближнем пригороде Люнденвика, всего-то в тридцати милях от центра города, и экипаж домчал девушек туда меньше, чем за час.

– А кэб тащился бы часа два, – не преминула заметить Вэл. – Ты молодец, Софи.

– Я тут точно ни при чем, спасибо лорду Кресвеллу, – пожала плечами Пимпочка.

Выгрузив из багажного отделения чемоданы, Бреггс приложил ладонь к козырьку шоферского кепи, вернулся в экипаж и умчался в сторону города. Девушки переглянулись и пошли к зданию воздушного порта.

После реконструкции в Гэтвике было двенадцать причальных башен разной высоты: низкие, десятифутовые, служили для посадки пассажиров и загрузки багажа. К таким мачтам дирижабль швартовался брюхом. Высокие же, пятидесятифутовые, были необходимы, в первую очередь, для обслуживания двигательного отсека. Главным в этом обслуживании была зарядка воздушных элементалей и нанесение рун, защитных, направляющих и навигационных.

Разумеется, рунные техники были одним из самых больших секретов воздухоплавания, и маги воздуха, владеющие рунами, ценились… пожалуй что, и дороже, чем «на вес золота».

Предъявив билеты служащему в синей с серебром униформе, пассажирки сдали свои чемоданы гному, с чрезвычайно важным видом управляющему специальной тележкой, и прошли к причальной башне номер пять. Широкая лестница, ведущая в брюхо дирижабля, уже была открыта, но прежде, чем ступить на синюю ковровую дорожку, Софи помедлила. Ей не было страшно… ну, почти совсем не было, но, если бы она была одна, повернула бы назад и отказалась от долгожданной поездки к теплому морю.