Усадьба Грилла - [33]

“Хоть вашей милостью мы рыцарями стали,

Не манят нас бои, вой, крики, скрежет стали,

Наемников немало есть, поверьте,

За мзду готовых биться хоть до смерти!

С медведем и быком сразились - бог помог!

Пусть без когтей медведь, а бык безрог,

Но мощный наш удар был так рассчитан тонко,

Что вмиг принес нам славу “гадкого утенка”! {*}

Мы верные друзья враждующих сторон,

Дадим и тем и этим в долг хоть миллион!

Пусть лезут в драку - мы-то ни при чем:

Их гнева на себя вовек не навлечем!

А опекать девиц в их бедах нам негоже!

На государство наплевать, на церковь тоже!

Всегда чтим Выгоду, а биться - нет, шалишь,

Проценты нам, - вопим, - а праведнику шиш!”

Что змей и что святой Георгий? Тот для нас герой,

Кто держит акции - мы за того горой!

И чтоб на бирже пали цены, пусть сожрет

Георгия святого змей, а нам мошну набьет!

Храни, о боже, королеву! Если ж враг

Ей станет угрожать, то пусть подымут стяг

Не парс Джамрамаджи и не биржевики,

А вождь, как лев отважный, пусть ведет полки!

{* Слэнг биржи. Быками называют спекулянтов, играющих на повышение, а медведями тех, кто играет на понижение. “Гадкий утенок” - это человек, который не в состоянии заплатить разницу в ставках и поэтому вынужден покинуть здание биржи вразвалочку. Патриотизм денежного рынка хорошо описан Понсаром {151} в его комедии “Биржа”, акт 2, сцена 3.

Альфред: Курс акций падает - ура! Когда

Он тихо вверх ползет - беда.

Делатур: Как бы успех, для Франции желанный,

Не обернулся бы бедой нежданной.

Альфред: Все биржа! Черт бы взял со всеми вместе!

Пустое брюхо, верь мне, глухо… к чести!

Играть я стану после брачной ночи,

Коль после Ватерлоо курс подскочит!

(Примеч. автора).}

1. ГЛАВА XIX

“ПИР”. СНОШЕНИЯ С АМЕРИКОЙ. ЛЕКЦИИ ПОСЛЕ УЖИНА. ОБРАЗОВАНИЕ

Trincq est ung mot panomphee, celebre et

entendu de toutes nations, et nous signifie,

BEUVEZ. Et ici maintenons que non rire, ains

boyre est le propre de l’homme. Je ne dy boyre

simplement et absolument, car aussy bien

boyvent les bestes; je dy boyre vin bon et

fraiz.

Rabelais: V, c. 45 {*}

{* Слово trink, коим руководствуются все оракулы, известно и понятно всем народам. и означает оно: “Пей!..” Мы здесь придерживаемся того мнения, что не способность смеяться, а способность пить составляет отличительное свойство человека, и не просто пить, пить все подряд - этак умеют и животные, - нет, я разумею доброе холодное вино (ст. фр.). - Рабле. Гаргантюа и Пантагрюэль. Кн. 5, гл. 45. (Пер. Н. Любимова).}

Одни гости оставались. Иные уезжали и возвращались. Среди последних и мистер Мак-Мусс. Однажды по возвращении его лорд Сом сказал ему после ужина:

- Ну так как же, мистер Мак-Мусс, как вы полагаете, остался бы доволен ваш Джек из Дувра, если б продолжил среди нас свои разыскания?

Мистер Мак-Мусс:

- Ни за что, милорд. Окажись он среди нас, он отчаялся бы и вовсе забросил свои разыскания. Уж если к такому выводу пришел он в свое время, то сейчас и подавно. Джек был весел и мудр. Веселья в нас убавилось, ну а притязаний наших на мудрость Джек бы ни за что не признал.

Преподобный отец Опимиан:

- Он оказался бы в положении Ювенала, искавшего любви к отечеству там, где повсюду встречал Катилину и нигде Катона или Брута {*}.

{* Et Catilinam

Quocumque in populo videas, quocumque sub axe:

Sed nec Brutus erit, nee avunculus usquam.

Juv. Sat. XIV, 41-43. (Примеч. автора).

[Катилину найдешь ты во всяком народе / В каждой стране и под небом любым, - но нигде не увидишь / Брута {152}, нигде не найдешь его старого дяди Катона… (лат.). - Ювенал. Сатира XIV. 41-43. (Пер. Д. Недовича и Ф. Петровского)].}

Лорд Сом:

- Ну, пусть Джек не нашел бы среди нас того, кто бы его превосходил или хоть был бы ему равен. Но он не имел бы недостатка в приятном обществе. И веселья у нас немало, если только кто любит веселье, а мудрости нашей, возможно, ему бы тоже показалось достаточно. Как же не прибавиться мудрости, если наука так шагнула вперед?

Преподобный отец Опимиан:

- Наука - это одно, а мудрость совсем другое. Наука - это острое оружие, которым человечество играет, как дитя, и ранит себе пальцы. Приглядитесь к тем следствиям, какие проистекают из развития науки, и всегда почти обнаружите зло. Чего стоит одно слово “взрыв”, древним совершенно неведомое! Взрывы пороховых заводов и пороховых погребов; взрывы угольного газа в шахтах и домах; взрывы котлов высокого давления на судах и на фабриках. Вспомните тонкие и сложные орудия уничтожения - все эти револьверы, ружья, гранаты, ракеты и пушки. Вспомните крушения, столкновения и прочие катастрофы на суше и на море, а все из-за безумной спешки тех по большей части, кому вовсе некуда и незачем было гнаться так, будто каждый из них Меркурий, мчащийся с поручением от Юпитера. Поглядите на осушение почвы по всем правилам науки, обращающее отбросы в яд. Поглядите вы на лондонскую подпочву, ведь утечка газа обратила ее в одну мерзкую черноту, так что все растения на ней чахнут, а тот, кто обречен по ней ходить, уж и дышать скоро не сможет. Поглядите на все эти научно изобретенные механизмы, заместившие старое домашнее производство, так что прежние добрые изделия стали гнилью, а делатели, здоровые и славные селяне, - хилыми обитателями городских трущоб. Дня не хватит, если я стану перечислять все беды, какие наука обрушила на несчастное человечество. Я даже думаю: в конце концов науке суждено уничтожить род людской.