Уровни Глубины - [28]

Но, увы, не в этот раз.

Потому что нестись ярким, солнечным днем по волнам спокойного моря, распахивая водную гладь с шумом ветра в ушах и летящими из-под ног вспененными потоками оказалось сродни впрыску в кровь, какой бы она у меня теперь ни была, хорошей такой дозы адреналина пополам с эндорфинами.

Встав на разгон, я ощутил, что каждая моя ступня, обутая в «ледоруб», стала куда более чуткой и послушной к маневрам, чем во время моих первых проб освоиться по воде. Та самая неведомая сила, что отныне держала меня на морской поверхности и несла вперед, словно пристегнула к моим ногам пару мощных лодочных моторов, а эти «водные коньки» настолько заметно увеличивали скорость и улучшали управляемость, что Сэнди постоянно приходилось меня одергивать – моя максимальная скорость оказалась немного повыше, да и ее оружейные модули тоже имели свой вес, влияя на ходовые характеристики.

К слову о скорости.

Из ответов Спартмайер и Хелен я узнал, что быстроходность всех канмусу в общем и целом совпадала с кораблями, аватарами которых они являлись. То есть самыми шустрыми предсказуемо были эсминцы, носящиеся по волнам со скоростями до сорока и более узлов. Потом шли крейсера и авианосцы, бегающие в среднем на тридцати трех – тридцати пяти, и замыкали таблицу линкоры и суда обеспечения, чья скорость крайне редко превышала тридцать узлов.

Главным же отличием в этом параметре была динамика. Реальные корабли очень редко ходили на своих максимальных расчетных скоростях, в большинстве случаев предпочитая экономный или крейсерский ход. Ну и набор скорости происходил у них, скажем так, не быстро. Канмусу же разгонялись за буквально десяток секунд, и поддержание максимальной скорости не доставляло им заметных неудобств, кроме немного повышенной утомляемости. И волчьего аппетита после.

Что же касалось маневренности, то и в этом вопросе, как оказалось, Девы Флота тоже ничуть не походили на свои исторические «альтер эго». Нет, разумеется, увешанная броней и башнями главного калибра канмусу-линкор не могла крутить на воде фуэтэ, как балерина, или скакать акселями и тройными тулупами, как фигуристка. Но и для разворота на 180 градусов ей вовсе не требовалось пятнадцать или более минут. Тяга реального корабля, «упакованная» в человеческое тело и помноженная на в порядки меньшее сопротивление водной среды, делали свое дело.

Крейсера еще не догоняли эсминцы по верткости, но уже уверенно оставляли позади линкоры, а уж сами эскадренные миноносцы и их старшие сестры – легкие крейсера… Вот эти мадемуазели как раз таки и были похожи на мастериц фигурного катания, способные разве что не прыгать по гребням волн и выписывать на воде кружевные узоры на полном ходу.

Идущая вместе с нами «Хьюстон» была канмусу типичного американского тяжелого артиллерийского крейсера «вашингтонского» проекта – крепкая, ходкая и с девятью солидными пушками, хоть и не имеющая торпед.

«Атланта» же, изначально создававшаяся «в железе» как легкий крейсер разведки, лидер эсминцев, а позже – как крейсер ПВО, стояла слегка особняком. Не слишком скоростная для своего типа – всего тридцать три узла максимального хода; не сильно дальнобойная, но зато маневренная и за счет шестнадцати стволов своего универсального калибра способная просто поливать врага снарядами. А еще у нее были торпеды, чтобы больно огрызнуться в ближнем бою, ну и защитить при нападении с воздуха она, разумеется, вполне себе могла.

Я же на их фоне пока смотрелся как непонятно кто, особенно не будучи воплощением какого-либо корабля. Скорость я набирал достаточно быстро и разгонялся до тридцати шести узлов – и это не рвя жилы изо всех сил. Устойчивость «гидрослайдинга» за счет подаренной обувки изрядно повысилась, но все равно, в моменты ускорения и маневров приходилось быть осторожным, словно появившаяся в моем теле загадочная сила была где-то на одну пятую выше расчетной.

Причем эти тридцать шесть узлов – или около 67 км/ч, – воспринимались совершенно иначе, чем с палубы корабля. Близость водной поверхности сильно обостряла чувство скорости, даря восторженное ощущение настоящего полета над морем.

Покинув причал, потом вернувшись за Хелен, тоже захотевшей размяться, мы отошли от берега ровно на одну милю – скорость, расстояние и пространственные координаты теперь воспринимались мной на море точно и интуитивно, – и направились на юго-восток. Параллельными курсами с небольшой дистанцией шли я, «Хьюстон» и «Атланта», метров на сто мористее – группа из обоих глубинных крейсеров и трех эсминцев кильватерной колонной, а впереди нас резали воду два самых шустрых эсминца Ро-класса, которых я пустил, как передовой дозор.

Командовать Глубинными оказалось достаточно несложно – можно было по привычке отдавать команды голосом, а можно было и просто акцентировано мыслить, в голове перемещая их фигурки по морю, как шахматы в воображаемой партии. Эта любопытная круговая область моего нового восприятия, исполняющая роль смеси радара и эхолота, исправно интерпретировала мои приказы, и все исполнялось мгновенно и без задержек.

Для начала я задался самым животрепещущим вопросом – как реагируют «мои» Глубинные на канмусу? Я хорошо помнил про упомянутые Сэнди безусловные инстинкты, заставляющие их атаковать все, что несло хоть малейший отпечаток человека. Но оказалось, что это не совсем так.