Уровень опасности - [7]

На площадке перед рестораном наряженная клоуном девушка играет с малышами. Они гоняются друг за другом по площадке и деруться воздушными шариками, вытянутыми в подобие мечей. Алексей выйдет за ограждение, повернет направо и остановится возле своей машины. Девушка на BMW притормозит, ожидая, что он уступит ей парковочное место. Почему так остро врезаются в память эти детали, ничего не значившие до сегодняшнего дня?! Потому что он увидит их в последний раз. Останется ли он сам в эти последние полчаса его жизни в памяти того, кто наблюдает за ним? Отъедет и освободит место девушке – она приветливо махнет рукой. На узкой дороге, где только-только разъехаться двум машинам, сразу образуется пробка. Но никто не будет сигналить, никто никого не будет торопить. Это другой мир и другие отношения. Ну как можно сердиться на эту девушку из BMW – вот она выйдет из машины, поправит солнечные очки, наклониться за сумкой, копна волос накроет плечо, гладкие, стройные загорелые ноги на мгновение покажутся и тут же скроются под цветастой шелковой юбкой.

Направо, еще раз направо, вот она – очередь на выезд на шоссе, которое только что перекрыли. До выезда будет машины на три больше, чем в идеальном сценарии, который десятки раз проигрывали на компьютере, но это все будет в пределах допустимых долей секунд. Алексей выйдет из машины, неторопливо откроет багажник и достанет большой кейс цилиндрической формы. На помощь гаишнику, перекрывавшему движение, лениво подкатит первая Audi охраны и загородит часть выезда на шоссе. Это будет обычный рублевский ритуал – никто не напрягается, местные жители давно изучили правила игры. Алексей положит кейс на сиденье пассажира, откроет и достанет оружие. «Теперь, наверное, не разрешат никому ездить с затемненными стеклами». Откроет деревянный ящик, достанет округлую, как литровая бутылка вина, ракету. Щелкнут зажимы пускового устройства. Еще две Audi так же лениво, как и первая, подопрут уже остановленные автомобильные очереди в обоих направлениях. Останется минут пять. Удары сердца будут отдаваться в голове. Ему бы дали больничный с таким давлением. Правая рука приростет к оружию. Он увидит, как метрах в двадцати из очереди станет медленно выползать черный Hummer. Как только он включит поворотник, делая вид, что разворачивается, а потом резко рванется вперед, надо будет начинать… Раз за разом он прокручивал эти сцены, пока пульс постепенно не стал приходить в норму.

Это была его последняя ночь, и эту последнюю ночь суждено было провести в глухом недостроенном доме на окраине какого-то дачного поселка. В доме с ним был только Иван. В комнате – письменный стол, диван, неподключенный к антенне телевизор, DVD-проигрыватель, на полу аккуратной стопкой сложены японские и южнокорейские боевики. Ахмед всегда все продумывал до мелочей. Час назад Иван спросил, хочет ли он чего-нибудь, ну там телок, или водки, или дури, чтобы поспать нормально. Он выглядел почти заботливым и разговаривал с ним как с равным, без своего обычного сержантского наезда. «Тебе надо расслабиться и выспаться, завтра рука должна быть твердой, давай телок вызову, отпетрушим по паре и расслабишься…» – ему явно не хотелось оставлять Алексея в эту последнюю ночь наедине с самим собой.

– А что, – спросил Алексей, – тебе тоже расслабиться надо? Я думал, ты профессионал, тебе все по херу…

– Ну профессионал, – без обиды ответил Иван, по привычке усаживаясь на корточки у недокрашенной стены, – так человек же, очко-то не каменное. Давай выпишем… Хочешь мулаток или азиаток, или и тех и тех, оттянемся, потом поспим…

– Иван, а ты много людей убил? – только сейчас Алексей понял, что вся эта забота была не о нем, а о себе, это Ивану хотелось водки и телок, чтобы не в одиночку продираться сквозь эту короткую майскую ночь, потому что и для него она могла оказаться последней – если не на белом свете, так на свободе.

– Ну тебя на хер, – беззлобно ответил Иван. – Если что надо, скажешь, – и вышел из комнаты, неплотно прикрыв дверь.

– Я на участок выйду, – крикнул ему вдогонку Алексей и, не услышав ответа, взял с дивана кожаную куртку и пошел мимо закрытых дверей, мимо кухни, лестницы, к выходу из дома.

– Фонарь возьми, – крикнул откуда-то сверху Иван, – около двери лежит. А то ноги в темноте переломаешь.

Это было справедливое замечание. Несколько часов назад, когда приехали, Алексей увидел, что участок соток в тридцать представляет собой поле битвы за журнальную красоту, и битва эта, судя по многочисленным признакам, шла с переменным успехом. Но при этом около недостроенной беседки все же был травяной покров и несколько нетронутых рукой ландшафтных дизайнеров старых деревьев. Алексей зашел в беседку, подсвечивая себе фонарем, и уселся на деревянную лавку. «Надо было чаю с собой взять», – подумал он – вдруг захотелось крепкого горячего чаю с сахаром. Но не хотелось возвращаться в дом и сталкиваться с Иваном.

В последний раз они с Катей тоже вот так сидели в беседке другого дома, ставшего на время его жилищем, недели три назад. Было намного прохладнее, она куталась в плед и плакала. А перед этим она сидела в комнате на диване, пристроив ноги на журнальном столике, а он, вместо того чтобы привычно любоваться каждым ее движением – тем, как внимательно разглядывает лак на ногтях, гладит коленку, ласкает щекой собственное плечо, – думал, как скажет эти ужасные слова, уже несколько дней перегнивающие внутри, и все не находил сил. В комнате повисла тяжелая тишина, он физически ощущал эту холодную тяжесть и, как в детстве, в который уже раз пытался досчитать до десяти, чтобы произнести первое слово.