Уроки желания - [65]

Его лицо с правильными чертами казалось совершенным, но это не умаляло его мужественности. Эллиот был прямой противоположностью изнеженным романтическим красавцам, пользовавшимся успехом в лондонском обществе. В выражении его лица непостижимым образом сочетались твердость, сосредоточенность и страстность. В темных глазах отражались глубины, говорившие об интенсивной деятельности ума, куда Федре не было доступа.

Как всегда за работой, он выглядел чуточку небрежно – с распахнутым воротом рубашки и взъерошенными волосами. По привычке он запускал пальцы в волосы и отбрасывал их назад, однако непокорная прядь снова падала на лоб, провоцируя очередной нетерпеливый жест.

В первую ночь в Портиси Федра, проснувшись, увидела Эллиота, который сидел за умывальником. Он отодвинул в сторону кувшин с водой, чтобы освободить место для чернильницы и бумаг. Федра сразу поняла, что он погрузился в собственный мир и ее вмешательство нежелательно.

Ей оставалось лишь ждать, как сейчас, пока он оторвется от своих бумаг и присоединится к ней. Ожидание могло затянуться до рассвета.

Впрочем, она ждала и других вещей со смесью страха и нетерпения. Больше всего она ждала, когда один из них произнесет слова, которые вернут их назад, в Неаполь. Работа над книгой была для Эллиота достаточной причиной, чтобы откладывать объяснение. Когда писателя захватывает поток вдохновения, глупо ставить на его пути плотину.

А вот у нее нет никаких причин задерживаться здесь. Не считая, конечно, Эллиота. Она так привыкла к его обществу и наслаждению, которое получала от их близости, что готова была ждать сколько угодно. Все это слишком напоминало супружескую жизнь, которую Федра отвергала. Но тепло его тела и сила объятий заставляли ее забывать обо всем, когда ожидание кончалось.

Вот и сейчас она забыла обо всех страхах и опасениях, увидев, что Эллиот встрепенулся. Она научилась распознавать признаки, свидетельствовавшие о том, что он возвращается в этот мир. Он слегка расслабился и откинулся в кресле, щекоча оперением пера подбородок. Сделав последнюю запись, он отложил перо и повернулся к ней. Непокорная прядь упала ему на лоб.

– Ты проснулась.

Он поднялся и подошел к кровати. Федра проснулась час назад.

– Не надо прерываться из-за меня.

– Я уже закончил.

– Хорошо пишется?

– На удивление. Я собирался делать просто заметки, но никак не думал, что напишу две главы.

– Очевидно, тебя вдохновляет близость к истории, которую ощущаешь здесь.

– Близость к истории не может соперничать с близостью желанной женщины. Я даже начал сомневаться, что когда-нибудь закончу эту книгу. Но оказывается, это можно успешно сочетать.

Последнее замечание не показалось Федре слишком лестным.

– Удовлетворенное желание притупляет страсть. Видимо, мне следовало заставить тебя приложить больше усилий, чтобы добиться меня.

– Я очень рад, что ты этого не сделала. Надеюсь, ты не сожалеешь об этом?

Сожалеет ли она? Федра не верила в подобные игры. В любом случае она не стала бы отрывать Эллиота от написания книги. Однако она не могла отрицать, что за эту неделю они слишком сблизились и чувствовали себя более чем уютно в обществе друг друга.

«Скажи, что ты принадлежишь мне сегодня ночью. И завтра. И все ночи, что мы проведем вместе». Одного наслаждения недостаточно, чтобы внушить ему подобные мысли. Он верит в это, хотя и не дождался от нее подтверждения. В чем-то он прав. Разве она не живет с ним как его любовница? Как его содержанка? И пока они остаются здесь, он может наслаждаться сознанием, что она принадлежит ему.

Ее удел в этой любовной связи – ждать. Прикосновений его пальцев, скользивших сейчас по ее лицу. Внимания этого красивого мужчины, наконец полностью сосредоточившегося на ней. Возбуждения, которое она испытывает сейчас.

Это возбуждение зарождалось где-то внутри, в глубине ее существа, и распространялось по всему телу, смешиваясь с ощущениями, почти нестерпимыми по своей силе. Но источник никогда не иссякал.

Порой, когда они лежали вот так, слившись в медленном поцелуе в предвкушении эротических уроков, которые он преподавал ей в последние ночи, она едва сдерживала слезы.

В такие мгновения Федра теснее прижималась к нему, не понимая, откуда берется эта иссушающая душу тоска.

Возможно, это сотворили с ней сами уроки. Древние фрески Помпей явились для Федры чувственным откровением. Как ученица, она была изначально поставлена в невыгодное положение, вынужденная подчиняться и привыкая наслаждаться собственной зависимостью. Эллиот не злоупотреблял своим положением ведущего, но это не делало ее менее ведомой.

Она крепче обняла его, прижимаясь лицом к его плечу и вдыхая его запах. Почему-то она знала, что запомнит это навеки. Спустя долгие годы, когда этот летний роман сотрется из его памяти, она сможет снова пережить эти мгновения.

Эта мысль утешила Федру, погасив охватившую ее панику. Она успокоилась и коснулась губами его уха.

– Мы не можем оставаться здесь вечно.

Эллиот не ответил. Федра решила, что он не расслышал ее прерывистый шепот. Но в следующее мгновение он обнял ее и крепко привлек к себе.

– Если хочешь, – сказал он, – можем вернуться в Неаполь.