Уроки разбитых сердец - [32]

Это, пожалуй, единственное, что объединяло их с матерью.

Уж если Аннелизе твердо решила загубить свою жизнь, погрязнув в садоводстве, то она просто обязана тщательно следить за кожей и не выходить из дома, не подкрасив губы помадой, твердила мать.

Еще она убежденно стояла на том, что женщинам не пристало пить крепкие спиртные напитки. Аннелизе придерживалась того же мнения и теперь с запоздалым раскаянием думала о бесчисленных бокалах бренди и вина, выпитых накануне. Вчерашнее безрассудство обернулось непривычным похмельем и тупой головной болью.

— Собаки так и будут гадить на берегу, — с горячностью заверяла покупательницу Ивонна. — Нужно повесить таблички. Вот тогда владельцы собак засуетятся.

Аннелизе не одобряла подобных мер. Она предпочитала видеть на берегу собачье дерьмо, нежели уродливые таблички, грозившие хозяевам строгими карами за несоблюдение чистоты. Таблички нарушили бы первозданную дикую красоту скалистого берега тамаринской бухты.

Аннелизе молча отвернулась, пытаясь представить себе реакцию Ивонны на ее новости.

«Эдвард ушел от меня. Он теперь живет с Нелл Митчелл. Да, с той самой Нелл, моей лучшей подругой. Так-то вот. Чужая душа — потемки, верно?»

Объяснение прозвучало фальшиво, и Аннелизе попыталась подобрать другие слова, медленно проговаривая про себя фразы, которые не успела еще как следует осмыслить.

«Прежде мы с мужем уже переживали трудные времена, всякое бывало, может быть, он просто не выдержал… А у Нелл такой легкий и веселый характер, к тому же они с Эдвардом хорошо друг друга знают…»

— Что ты сказала? — Ивонна выжидающе смотрела на Аннелизе, стоя у прилавка. Покупательница уже ушла, и женщины остались одни в лавке.

— Ничего, Ивонна. Так, разговаривала сама с собой.

— Ну да, я тоже этим грешу. — Ивонна шумно вздохнула и рассеянно перелистнула страницу местной газеты. — Никто не обращает на меня внимания. Дети говорят, я трещу без умолку, а когда они пытаются вставить слово — продолжаю тараторить, так что они давно махнули на меня рукой. И это мои дети! Как тебе это нравится?

— Да, ох уж эти дети, — протянула Аннелизе, думая про себя: «Ох уж эти мужья и лучшие подруги».

— И все-таки мы их любим, — усмехнулась Ивонна и принялась увлеченно рассуждать о детях, не замечая, что мысли ее собеседницы заняты совсем другим.

«Удивительно, как легко обмануть того, кто совершенно не ожидает обмана. — Эта мысль больно кольнула Аннелизе. — Какой наивной простушкой надо быть, чтобы так долго не замечать лжи. Такая доверчивость граничит с глупостью».

Она перестала перебирать вещи и застыла, оцепенело глядя перед собой. Как часто лгали ей Эдвард и Нелл? Ждали, когда она уйдет в магазин, чтобы пробраться в ее спальню, завалиться в постель и заняться любовью?

Острый приступ тошноты заставил Аннелизе броситься в крошечную уборную. Там ее вырвало желчью и остатками вчерашнего вина.

— Аннелизе, тебе плохо? — обеспокоенно спросила Ивонна из-за двери.

— Ничего страшного, — солгала она. — Простая изжога. Вчера наелась на ночь пирога с копченой рыбой.

Она ответила быстро, не задумываясь, и тут же замолчала, удивленно разглядывая в зеркало свое бледное лицо с покрасневшими глазами. Как ловко она нашла правдоподобное объяснение. Неужели лгать так легко? Может, это всего лишь дело практики?

Слава Богу, все утро в лавке толпились покупатели, и Ивонне не пришлось томиться от безделья. Она крутилась как заведенная и, ловко управляясь с кассой, успевала оживленно болтать с посетителями, пока Аннелизе изображала усердие, протирая полки и стойки для одежды. Временами ее взгляд беспокойно обшаривал улицу в поисках знакомой долговязой фигуры мужа.

Эдвард работал в городской инжиниринговой компании и иногда заглядывал в лавку навестить жену в дни ее дежурства. Аннелизе не сомневалась, что на этот раз он не придет, и все же упорно продолжала смотреть в окно: не пройдут ли мимо Эдуард и Нелл.

Своими очертаниями городок Тамарин напоминал половинку звезды с множеством лучей. Его прямые улицы тянулись к заливу и там сходились вместе, образуя обширную площадь — Харбор-сквер. Дальше простирался широкий бульвар с приземистыми средиземноморскими пальмами, в конце которого уютно примостилось открытое кафе «Доротас». Внизу лежала бухта, похожая на гигантскую подкову. Два острых мыса, замыкающих залив, глубоко врезались в океан, словно простертые вперед руки или мощные клешни огромного краба.

«Лавка королевского общества спасения на водах» располагалась на Филлиберт-стрит, примерно посередине между двумя площадями — просторной Харбор-сквер внизу и крошечной Черч-сквер в верхней части города, где горделиво тянулась ввысь церковь Святого Кейниса, сложенная из мягкого известняка.

Аннелизе заканчивала работу в лавке в два часа, когда ей на смену приходила Коринна Брейди с длинными болтающимися бусами, воинственно развевающимся шарфом и чудовищным, всепоглощающим запахом мускусного масла, купленного в незапамятные времена в городском магазинчике здоровой пищи. Коринна постоянно твердила, что современные духи доедят здоровью, а «старый добрый мускус» — как раз то, что надо.