Уроки плейбоя - [11]

— Когда мне было восемнадцать. Но разве не говорят, что первая любовь — самая сложная?

Лукка уклончиво пожал плечами:

— Может быть.

— Сейчас мне уже не кажется, что я правда была влюблена, но тогда это не вызывало сомнений. Многие интересовались мной, но я выбрала того, кто казался мне самым искренним. Во мне играли гормоны, хотя сейчас я понимаю, что могла бы сделать лучший выбор.

— Все закончилось плохо?

— Разве это не нормально для всех разрывов?

Лукка снова быстро взглянул на нее:

— По-разному.

— Как ты это делаешь? Как с такой легкостью переходишь от одних отношений к другим?

Уголок его рта иронически дернулся, словно эта мысль никогда не приходила ему в голову.

— Я не стремлюсь без нужды причинять боль людям и всегда откровенен по поводу того, что могу и чего не могу им дать, не давая никаких обещаний. Никто не страдает. Мой девиз — никаких колец и связей. Я даже не покупаю ювелирные украшения в качестве утешительного приза. Потеря денег.

— Полагаю, твой пресловутый безграничный шарм оказывается очень выгоден, когда ты выпутываешься из очередной интрижки.

— Я думал, ты не читаешь желтую прессу.

Лотти отвела взгляд от этих дьявольских глаз, в которых плескалась насмешка.

— Не пытайся применить ко мне свой шарм, потому что это не сработает.

Она чувствовала на себе задумчивый взгляд его умных карих глаз, от которого, казалось, не ускользало ничего.

— Как давно у тебя был любовник?

— Я не собираюсь отвечать на этот вопрос. — Лотти быстро отвернулась и пошла по дорожке.

— Ты только что ответила.

Лотти пыталась игнорировать его присутствие, но ее тело не позволяло этого — от каждого касания она вздрагивала, а сердце пускалось в галоп. Она никогда так себя не чувствовала и сейчас злилась, что легко поддалась первому же мужчине, который проявил к ней интерес. Доверчивая глупышка!

Она всегда гордилась своей сдержанностью, не зря же ее назвали Ледяной принцессой. Лотти научилась скрывать эмоции, не позволяя никому видеть свои чувства, пусть из-за этого иногда она и казалась более грозной и чопорной, чем на самом деле. И все же что-то в этом неисправимом распутнике возбуждало каждый нерв ее тела. Каждое загнанное внутрь чувство стучалось в двери тюрьмы, умоляя выпустить его. Она уже забыла, что когда-то могла испытывать желание, но теперь оно сметало все на своем пути, пульсировало во всем теле, болезненным эхом докатываясь до самой интимной части ее женской сущности. Лотти и сейчас чувствовала это и попыталась скрыть происходящее за надменным взглядом.

— Я не возражаю против того, чтобы наедине ты называл меня Лотти, но, пожалуйста, избегай всех этих уменьшительно-ласкательных слов. У меня нет времени на неискренность.

Лукка откинул голову назад и рассмеялся своим глубоким, мелодичным смехом.

— Ты такой лакомый кусочек! У меня ощущение, будто я отправился назад во времени. Где тебя научили так разговаривать, в школе Чопорности?

Лотти буравила его взглядом.

— Тебе правда нужно быть таким… раздражающим?

— Это входит в пакет услуг, миледи. — Лукка шутливо поклонился.

Девушка не смогла сдержать улыбки.

— Кажется, ты самый незрелый и ограниченный мужчина, которого я когда-либо имела несчастье встретить. Ты хоть что-нибудь в жизни воспринимаешь серьезно?

Он ударил кулаком воздух.

— Да! Я сделал это! Я заставил колючую принцессу улыбнуться! — Лукка повернулся к дворцу и приставил руки ко рту, словно собираясь сделать важное заявление. — Эй, все…

— Прекрати!

Лотти хотела схватить его за запястья, но каким-то образом он умудрился прикрыть ее руки своими. Она посмотрела вниз, и от контраста темного загара его пальцев и ее белых кистей все внутри ее перевернулось. Ее пронизал жар. Едва заметным движением Лукка сократил расстояние между ними, и Лотти поняла, что он готов пресечь любую ее попытку высвободиться. Ей оставалось только со злостью смотреть в его сонно прикрытые, но при этом невероятно эротичные глаза, глаза, в которых она явно видела жажду секса. Лукка опустил голову и мягко коснулся ее губ своими, заставив жаждать большего, но тут же с улыбкой отстранился.

— Если я освобожу твои руки, ты дашь мне пощечину? — В его глазах плясал дьявольский огонек.

— Почему бы тебя не проверить это? — Лотти снова вздернула подбородок.

Он перевел взгляд на ее рот.

— Если я готов подставить себя под пощечину, надо убедиться, что оно того стоит, не правда ли?

Если Лукка и хотел ответа, то не дал ей на это времени, наклонившись и запечатав ей уста поцелуем со вкусом горячего мужчины, желания и щедрой порции жестокости. От наглого проникновения его языка сердце Лотти забилось, по коже побежали мурашки. Лукка исследовал ее рот, словно изысканное блюдо, и хотел насладиться каждым моментом. Он осторожно прикусил ее нижнюю губу и игриво потянул за нее, мгновенно растопив всю ее решимость. Прежде чем снова исследовать языком ее рот, он проследил им изгиб ее верхней губы, отчего вдоль ее позвоночника прошла дрожь. Их тела соприкасались так тесно, что Лотти чувствовала мощную пульсацию его эрекции у своего живота. Все чувства вышли из-под контроля, желание огнем горело внутри, протекало по венам, возбуждая каждый нерв, каждую клеточку ее тела. Чувствительность груди возросла, соски затвердели. Лукка убрал руки с ее кистей и ухватил Лотти за прядь волос, которые каким-то образом рассыпались по плечам, вместо того чтобы быть стянутыми в узел на затылке. В этом было даже что-то примитивное, что-то первобытное… Лотти ощутила, что ей это нравится, даже слишком. Она прикусывала его нижнюю губу и, каждый раз выпуская ее, облизывала языком.