Уроки переносятся на завтра - [6]

Вокально-инструментальный ансамбль, скучавший в начале программы, теперь гремел без продыху. К нему то и дело подходили разгорячённые граждане, совали купюры и просили спеть что-нибудь именно для них, как будто от этого мелодии становились слаще. Руководитель коллектива украдкой забирал гонорар и провозглашал:

— А сейчас для нашего гостя из солнечного Тбилиси прозвучит народная песня «Сулико».

В перерывах между горными мелодиями проскакивали и «Поворот», и «Кто виноват», но Кавказский фольклор со всей очевидностью преобладал. Оно и понятно — у малочисленной интеллигенции быстрее кончились сбережения, а у студентов такая статья в бюджете не предусматривалась вовсе. Апогея события достигли, когда ансамбль подряд три раза исполнил лезгинку и, словно устыдившись жадности, замолчал.

— У них, что, пластинку заело? — поинтересовался в наступившей тишине Шнырь. — Атилла, разберись!

Великан с грохотом поднялся со своего места, потому что стул каким-то нелепым образом приклеился к его штанам, а затем и отвалился так же нелепо. Со стороны могло показаться, что сейчас здесь начнётся веселуха. Впрочем, что там у бывшего зэка, да ещё подвыпившего, было на уме, никто тогда и не догадывался.

Пока Атилла приближался к сцене, саксофонист нервно колотил по кнопкам инструмента пальцами, кося глазами на плывущую к нему глыбу. Но переживал он совершенно напрасно.

— Уважаемый руководитель коллектива художественной самодеятельности, — откашлялся посетитель. — Не могли бы вы внести некоторое разнообразие в ваш репертуар и спеть нам… Ну, хотя бы «Марсельезу»?

— Как вы сказали? — не поверил музыкант.

— «Марсельезу», — терпеливо повторил Атилла.

— Это в принципе возможно, — начал приходить в себя саксофонист. — Только я слов не помню.

— Так я вам напишу, — не растерялся Атилла.

Он действительно вытащил из карманчика пиджака ручку и молниеносно настрочил текст на клочке салфетки. Довольно-таки аккуратным почерком.

Отговорки кончились, и музыканты собрались в кружок на короткое производственное совещание.

— Значит, так. Играем в соль-мажоре. Мелодию помните?

Получив утвердительные кивки, он в самую последнюю секунду спохватился. Нет, не насчёт денег, как могут подумать некоторые.

— Товарищ! — прокричал он в спину Атилле. — А для кого?

— Для вашего гостя из Солнечного, — с готовностью подсказал Атилла.

— Из солнечного чего? — не понял худрук.

— Просто из Солнечного.

— Ага, — сказал исполнитель, но только для того, чтобы побыстрее разделаться с этим странным заказом.

Если бы кто из присутствующих в зале был знаком со словами настоящей «Марсельезы», он бы к середине песни заподозрил неладное, но люди, собравшиеся в тот вечер под куполом ресторана «Железнодорожный», оказались, в некоторой степени, девственны в вопросах революционного искусства. Мелодию, однако, многие признали, поэтому удивленно завертели головами — не гуляет ли здесь кто из партийного начальства? Нет. Ничего похожего. Только торговцы с рынка и босяки.

Последний куплет, заканчивающийся словами «мы проклятья пошлём наркоманам, пусть забьют себе в задницу план», утонул в шквале аплодисментов.

Глава 4. Долгая дорога к дому

Все рестораны в городе закрывались по команде обкома Партии ровно в двадцать три ноль-ноль. Этим обстоятельством легко объяснялся тот факт, почему одновременно на улице оказывалось большое количество воинственно настроенных мужчин. Посудите сами: они все хотели куда-нибудь ехать и что-нибудь совершать. Многих даже тянуло на подвиги, но вместо этого они путались друг у друга под ногами.

— Ты чего здесь стоишь? — докопался до Шныря незнакомый тип в полушубке, едва тот показался на крыльце вокзала.

— Какая тебе собачья разница? — удивился уголовник. — Закон, что ли, вышел, запрещающий стоять выпившему гражданину на свежем воздухе?

— А, так ты ещё и борзый! — возмутился забияка, показательно сбрасывая с себя одежду.

Но не успел он сделать и шага навстречу противнику, как чья-то огромная волосатая рука намертво перекрыла ему дорогу.

— Одень, — ласково произнёс Атилла, протягивая обронённый полушубок. — Простудишься. Я вот тоже, как ты, по молодости хорохорился, зимой без подштанников ходил, без шапки, а теперь, видишь? — он показал на свой шрам.

— Ножом? — участливо спросил парень.

— Нет, это осложнение после гриппа.

— А-а-а… Ну, я тогда пойду.

— Иди, конечно, — легко согласился Атилла. — Деньги на такси есть?

— Есть!

На том они и расстались, и очень вовремя, потому что Атилле резко пришлось переключиться на Серегу с Толяном, которые выпали из кабака, как канарейки из родительского гнезда, потревоженного ястребами. Они сразу заелозили ногами по обледеневшему граниту парапета, отыскивая точку опоры. И нашли её в лице своего нового товарища.

Толян пребывал слегка не в духе, потому что у него сорвалась, как он выразился, «крупная рыба».

— Забудь! Она не пара тебе! — доказывал Серега.

— Почему?

— Во-первых, она старше тебя лет на семьдесят.

— А во-вторых?

— Не всем женщинам нравятся общежития.

— Ерунда! Они любят военных.

— Тогда почему «рыба» сорвалась?

Этот никчемный бесконечный спор прервал Шнырь.

— Ну, студенты, — напомнил он. — Куда ехать?