Уроки норвежского - [57]

— Нет.

— Нет? Что нет? Нет, мне нельзя ее открыть, или нет, она не уродливая? Потому что ты уж мне поверь, она страшенная. Вся такая розовая, с маленьким серебряным…

— Не открывай ее. Я не хочу, чтобы ты что-нибудь потерял. Я полагаю, она заперта. Надеюсь, она останется запертой, когда ты мне ее принесешь.

— А где ты?

— В Гломлии.

Кадри скребет грудь в том месте, где золотая цепь зацепляет волосы.

— А это далеко от Парижа? Я бы хотел побывать в Париже.

— Это рядом со шведской границей. Посмотри в своей маленькой тупой штучке.

— Ты должен кое-что знать.

Энвер не реагирует.

— Шкатулка. Она была не в квартире. Она была там, где все произошло. И я был прав. Старик живет именно там. Мне пришлось прятаться в стенном шкафу, в нем воняло. Как будто кто-то нассал. Может, старик. А может, мальчишка. Я думаю, он обоссался, потому что услышал снаружи что-то, что его напугало. Если это был мальчишка, тогда, похоже, старик его потом забрал оттуда. Так что я был прав насчет старика. Думаю, он что-то знает. И не исключено, что мальчишка с ним. Это не облегчает нам его поиски, но помогает понять, где искать не стоит. Ты меня понимаешь?

Энвер вешает трубку, не прощаясь.

Да уж, будь добр, вали обратно в Косово. И забери с собой свое мрачное настроение. Война окончена.

Но перед тем как Кадри успевает сделать глоток кофе, кто-то берет его за плечо.

Он оборачивается и видит полицейского лет тридцати.

— Что? — спрашивает Кадри по-английски.

— Вы арестованы.

— О чем вы говорите? Я все лишь пью кофе в кофейне. Я курю на улице, как и все.

— Любите кино?

— Почему вы меня об этом спрашиваете?

У Петтера в руках рация, он подносит ее ко рту Кадри и спрашивает по-норвежски:

— Это он? Голос тот?

— Да, это он, — трещит в ответ голос Сигрид.

Петтер сообщает Кадри, что тот арестован, но Кадри начинает смеяться.

— У вас даже нет оружия. С какой стати я с вами вообще должен идти? Потому что вы меня об этом вежливо попросили?

— Нет, потому что вот они просят.

Петтер указывает за спину Кадри, и тот, обернувшись, видит двоих серьезных ребят в черных бронежилетах и вооруженных автоматами «Хеклер и Кох».

— Это Beredskapstroppen.

— Что это значит?

— Спецназ. — Петтер наблюдает, как с лица Кадри исчезает ухмылка.

— Они что, расстреляют меня прямо в кафе?

— Нет, — отвечает Петтер, — они расстреляют вас прямо в грудь.

Потом Петтер наклоняется поближе и шепчет:

— Это маленькие помощники Санты. Они всегда в курсе, кто ведет себя хорошо, а кто — плохо. А ты был очень, очень плохим мальчиком.

— Вы что, не в себе? — спрашивает Кадри.

Петтер возвращается в машину, садится за руль и пристегивается. Поворачивает зеркало заднего вида так, чтобы видеть Сигрид, лежащую на заднем сиденье. Она прижимает к голове пакет со льдом, лицо выражает крайнюю досаду.

— Я должен отвезти тебя в больницу. У тебя может быть сотрясение мозга.

— Я не могу. Мне надо работать.

— Не упрямься.

— Я не упрямлюсь. Мне надо позвонить и закончить это дело. Проще сделать это самой, чем объяснять тебе, что к чему.

— Тебе, наверное, стоит позвонить отцу, чтобы он не узнал обо всем из газет.

— О боже! Это обязательно будет в газетах?

Сигрид видит, как Петтер пожимает плечами.

— Нападение на старшего инспектора полиции в связи с убийством, — говорит он. — Но я думаю, ты права. Мы можем притвориться, что ничего не произошло. Но если это все же попадет в отчеты, я уверен, «Дагбладет» вряд ли заинтересуется.

Сигрид издает стон.

Потом звонит отец.

Сигрид смотрит на телефон. На экране высвечивается: «Папа». Голова у нее не просто болит — это настоящая мука: по мозгам стучит пульсирующий и безжалостный отбойный молоток.

Она принимает позу эмбриона.

— Отец.

Она видит, как Петтер качает головой:

— Лучше ответь. Он никогда не покидает ферму, но всегда обо всем знает.

— Да, это за ним водится. Нажми за меня кнопку, я не могу ее найти.

Он передает ей телефон.

— Да. Привет, папа.

— Итак?

— Что итак?

— Что произошло?

Сигрид вдруг приходит в голову, что выражение «сыпать соль на раны» точно родилось из чьего-то личного опыта.

— Меня ударили по голове.

На другом конце возникает пауза.

— Папа?

— Да?

— Тебе нечего сказать?

— Ну, теперь, когда ты спросила… Почему ты не взяла с собой оружие?

— Я тебе говорила. Меня ударили по голове. Пистолет бы мне не помог. Мне был нужен шлем.

— Полагаю, с этим не поспоришь.

— Мы можем поговорить об этом позже, пап? Нам надо перегруппироваться и проанализировать дальнейшие действия. А прямо сейчас меня вырвет.

Для поисков пропавшей лодки во фьорде Осло нужно было вызывать вертолет, что требовало длительного согласования. Так как, вернувшись в участок, Сигрид была не в состоянии всем этим заниматься, делопроизводство взял на себя Петтер. Большая часть ее сил ушла на препирательства о том, что ей не надо ехать в больницу.

Неизвестно, было ли у нее сотрясение мозга. Если да, то ей нельзя спать. В участке это и не получится. Так что при наличии сотрясения ей лучше ехать в участок. Если же его не было — зачем тогда в больницу? Приняв обезболивающее и приложив к голове лед, Сигрид сумела убедить, главным образом, саму себя, что самое правильное для нее сейчас — оказаться в рабочем кабинете.