Уроки маленьких птичек - [3]
4
На московской кухне тепло. И на кухне всегда все ясно. Про жизнь. Про будущее. И про любовь. А смерти на кухне нет. Вместо смерти здесь стойкое безвременье быта, окутанное запахами жареной картошки и сухого кошачьего корма. Посидишь за полночь за пустым столом, упиваясь кратковременным кухонным бессмертием. По привычке всмотришься в глубь черного окна на два-три других, освещающих ночь. Начнешь себе выдумывать были и небыли – кто там, почему не спит, почему освещает темноту запоздалому прохожему. Мы с котом в эти поздние часы – бессонные кухонные философы, странники в быту и еще немного заговорщики. Присматриваем друг за другом, помалкиваем хором, размышляем о своем.
Я сижу за столом и, пользуясь полуночной кухонной четкостью, задаю вопросы, ищу ответы, раздумываю о любви. C появлением в моей жизни кота и нередких случаев его летней охоты, все чаще предпочитаю понимать и объяснять любовь с помощью маленьких птичек. Ведь иногда в любви ты – кот, крадущийся в траве на утреннюю или вечернюю охоту. А бывает, что ты – синица, трепещущая вокруг куста крыжовника или винной ягоды. Иногда в любви ты охотишься, а иногда именно ты – чья-то желанная добыча, хрупкая жертва. Но вот вопрос, который всегда остается для меня неразрешимым: кто все-таки сильнее в любви, кто в ней могущественнее – тот, который охотится, или тот, кого предполагается поймать. Иногда на полуночной кухне мне кажется, что самое могущественное существо на свете – маленькая птичка, воплощенная хрупкость, трепещущая июльская беззаботность. Иногда мне кажется, что великая наука любви в конечном счете сводится к способности хоть раз в жизни стать маленькой птичкой, доверчивой и беззащитной, созданной для того, чтобы быть пойманной.
Кот восседает посреди кухни, прямехонько под лампой. Рассматривает линолеум, уважает мои размышления, почтительно выжидает момент. В такие минуты он очень старается выглядеть «вашей прекрасной и воспитанной кисой». Полуночный кухонный кот – всегда фокусник и даже немного маг. Он изо всех сил готовится к представлению, собирает свое кошачье обаяние и уже слегка сияет медовым, теплым светом. Наконец, подтянувшись, настроившись, кот с ударением заглядывает мне в глаза своими огромными золотисто-зелеными глазищами. Смотрит вопросительно, с нажимом. Ждет понимания. На всякий случай подбирается поближе к пустой миске. Исследует ее обреченно и жалобно. Светит мне прямо в душу золотисто-зеленым взором, которому слова не нужны, который все умеет донести молчанием. Чаще всего я прикидываюсь, будто не умею читать по-кошачьи. Тогда раздается нетерпеливое, тихое, требовательное: «ай». Бархатно-розовый нос тычет в пустую миску. Лапы нежно и настойчиво впиваются когтями в мое колено. Снова пристальный, вопросительный, выжидающий взгляд даже не в глаза – в сердце. Обычно я сварливо бормочу: «Нет. Еды не будет». И через некоторое время мы понуро удаляемся с кухни, как великие философы, прояснившие многое о будущем и о любви: я – чуть впереди, кот – неторопливо и разочарованно, следом за мной.
5
Третий урок и маленький экзамен случается летом на даче. Надеясь оказаться незамеченным, кот призрачно пробирается к дому. Светится карамельно-рыжим на фоне темных листьев смородины и зарослей золотого шара. Он не пришел вечером на призывные настойчивые крики. Под утро не воспользовался приоткрытой форточкой. Его не было всю ночь, несмотря на грозу. Теперь он невесомо подбирается крыльцу. Как всегда, деловито, поспешно, со скромностью выполнившего свой долг, кот несет что-то домой после ночной охоты. Когда он минует пень вишни, когда он ярко-рыжее пятно на фоне синей стены террасы, различаю в стиснутых зубах птичку. Кот сразу улавливает внимание, без особенного доверия следит за каждым моим движением. Ждет, что будет дальше. Испытывает. Проверяет мою преданность. Но это не мешает ему быть в самом центре своего мира, в главном моменте своего лета, торжествовать охоту, смиренно радоваться добыче. К третьему уроку мы уже достаточно знакомы, прожили вместе несколько лет, я прекрасно понимаю его торжество, чувствую его сияющий восторг. И отлично распознаю недоверчивое ожидание моих дальнейших действий, которое легко может превратиться в обиду и даже в кратковременную ненависть. Я должна поступить правильно. Должна сдать свой маленький экзамен преданности. Именно поэтому поскорее снимаю фартук и вешаю его на спинку скрипучего дачного стула. Вытираю руки вафельным полотенцем, что висит рядом с умывальником и кувшином. Не смотреть на кота. Не различать, кто стал его сегодняшней добычей: воробей, синица, чиж, малиновка. Не думать о том, как маленькая птичка не сумела разглядеть затаившегося в траве охотника. Не горевать о том, как пичуга слишком доверилась кажущейся утренней прозрачности, поддалась ликованию середины июля и была поймана одним точным, метким прыжком. Сегодня я молчу. Отвожу глаза. Медленно ухожу от крыльца. Все быстрее шагаю мимо флоксов и золотых шаров, кустов смородины, синих горделивых аконитов, колокольчиков, тигровых лилий. И вот уже бегу, прочь от дома, мимо зарослей малины, мимо дробницы, кустов крыжовника, облепихи, черемухи. Мой выбор сделан. Я врываюсь в сад, где все сверкает после ночного ливня, где редкие ледяные капли осыпаются с яблонь. Солнце просвечивает насквозь каждый лист, искристо, сочно. Сад дребезжит трелями, щебетом, пиликаньем. Все вокруг ширится жизнью, прохладой ветвей, нарастающим жаром, ароматом пыльцы. Устраиваюсь по-турецки на мокрой траве лужайки, возле гаража. Жду довольно долго, спиной к дому. Всматриваюсь в каждый листочек клевера – нет ли среди них заветного, с четырьмя лепестками, потому что счастья всегда мало, и счастья всегда не хватает. Время моего бегства сплетается из запахов мокрой травы, глины, бензина газонокосилок, липовой пыльцы, сена, тины. Чуть зажимаю уши, чтобы не думать, как кот торжествует свою живую игрушку. Чтобы не представлять, как он нежно и безжалостно играет с птичкой в траве под старой антоновкой. Выждав минут пятнадцать, поднимаюсь с земли, отряхиваю джинсы от травинок. И медленно возвращаюсь к дому. Кот лениво возлежит на боку, вытянувшись вдоль ступеней крыльца. Все позади. Сегодняшняя добыча отпразднована, заиграна, растерзана, останки спрятаны где-то за домом. Драма этого дня миновала. Природа умиротворенна и спокойна, как будто ничего особенного не произошло. Природа всегда продолжается, невозмутимо, бесстрастно, не содрогаясь по мелочам, не печалясь из-за маленького несчастья. И только во мне – судорога стыда. Ведь сегодня я предатель птиц и совсем немного неожиданный кошачий сообщник. Ведь сегодня я – преступник и предатель. Но как часто мы – тайные сообщники тех, кого любим. Тайные предатели во имя любви. А кот лежит на боку, умиротворенно и торжественно дремлет, продолжая улавливать звуки и ароматы с кухни. И украдкой все же следит за мной сквозь щелочки золотисто-зеленых пристальных глаз.
«В тот день Дина познакомилась с парком, когда он сверху донизу усыпан желтыми липовыми сердечками. Она знала эту аллею в горячем тополином снегу, в дрожащем голубоватом инее. Она шагала с папкой под мышкой, чуть шурша по розоватому гравию аллеи. Ее каштановые волосы, уложенные вихрами, лучились и вспрыгивали на плечах.Дина возвращалась домой, получив свой самый важный в этом году заказ, обещавший безбедную неторопливую жизнь всю осень, всю зиму. Будущее теперь было определенным, очерченным и не таким тревожным: наполненные неторопливой работой дни в маленькой комнате, несколько лет назад переделанной из спальни в домашний офис.
Рассказы получились непростые: местами очень смешные, потому что кошки в доме (ладно, и собаки) - это большая радость. Но каждому зверю отпущен свой срок, однажды он умирает, и тогда нам, людям, очень больно. Потому что неважно, кому ты отдаешь свое сердце - человеку, коту, собаке - утрата есть утрата. Я хотела бы посвятить эту книгу всем котам (ладно, и собакам), которых мы любили. Они прошли по нашим сердцам на мягких лапах и отправились в край счастливой охоты резвиться среди полевок и птиц. А мы остались здесь, чтобы однажды снова открыть дверь и впустить в дом еще одного кота (ладно, или собаку), потому что без них - разве это жизнь?Марта Кетро.
Хрупкая девушка Инка борется с серыми буднями в шумном и пыльном мегаполисе. Все, что попадает в ее поле зрения, испытывает чудесное превращение, становится ярким и волшебным. Она тайком изучает карту звездного неба и свистит в ракушку-амулет. И на ее зов появляется загадочный перуанец – шаман Уаскаро.Роман пропитан ароматами кофе и мате, озарен перуанским солнцем, оплетен травами и цветами, пронизан мифологией инков, их ярким, богатым мировосприятием, преображающим московскую действительность. Эта книга о волшебной, озаренной солнцем Москве подарит надежду на встречу с мечтой, укажет путь по знакам и снам и поможет поверить, что все в нашей жизни не случайно…
Зимним вечером обычный тридцатилетний парень Митя Ниточкин отправился на Чистые пруды. Он – мечтательный невидимка алчного мегаполиса. Новый год принес все самое худшее: с работы уволили, любимая девушка ушла и требует в кратчайшие сроки покинуть квартиру, и будущая жизнь затянута густым туманом. Именно в этот момент его заметили. Полоумный старичок, который утверждает, что умеет управлять погодой.Но так ли он безумен, как кажется на первый взгляд? А вдруг за личиной чудака скрывается могущественный колдун, который поможет Мите найти место в жизни?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Главный герой — начинающий писатель, угодив в аспирантуру, окунается в сатирически-абсурдную атмосферу современной университетской лаборатории. Роман поднимает актуальную тему имитации науки, обнажает неприглядную правду о жизни молодых ученых и крушении их высоких стремлений. Они вынуждены либо приспосабливаться, либо бороться с тоталитарной системой, меняющей на ходу правила игры. Их мятеж заведомо обречен. Однако эта битва — лишь тень вечного Армагеддона, в котором добро не может не победить.
Своими предшественниками Евгений Никитин считает Довлатова, Чапека, Аверченко. По его словам, он не претендует на великую прозу, а хочет радовать людей. «Русский Гулливер» обозначил его текст как «антироман», поскольку, на наш взгляд, общность интонации, героев, последовательная смена экспозиций, ироничских и трагических сцен, превращает книгу из сборника рассказов в нечто большее. Книга читается легко, но заставляет читателя улыбнуться и задуматься, что по нынешним временам уже немало. Книга оформлена рисунками московского поэта и художника Александра Рытова. В книге присутствует нецензурная брань!
Знаете ли вы, как звучат мелодии бакинского двора? А где находится край света? Верите ли в Деда Мороза? Не пытались ли войти дважды в одну реку? Ну, признайтесь же: писали письма кумирам? Если это и многое другое вам интересно, книга современной писательницы Ольги Меклер не оставит вас равнодушными. Автор более двадцати лет живет в Израиле, но попрежнему считает, что выразительнее, чем русский язык, человечество ничего так и не создало, поэтому пишет исключительно на нем. Галерея образов и ситуаций, с которыми читателю предстоит познакомиться, создана на основе реальных жизненных историй, поэтому вы будете искренне смеяться и грустить вместе с героями, наверняка узнаете в ком-то из них своих знакомых, а отложив книгу, задумаетесь о жизненных ценностях, душевных качествах, об ответственности за свои поступки.
Александр Телищев-Ферье – молодой французский археолог – посвящает свою жизнь поиску древнего шумерского города Меде, разрушенного наводнением примерно в IV тысячелетии до н. э. Одновременно с раскопками герой пишет книгу по мотивам расшифрованной им рукописи. Два действия разворачиваются параллельно: в Багдаде 2002–2003 гг., незадолго до вторжения войск НАТО, и во времена Шумерской цивилизации. Два мира существуют как будто в зеркальном отражении, в каждом – своя история, в которой переплетаются любовь, дружба, преданность и жажда наживы, ложь, отчаяние.
Книгу, которую вы держите в руках, вполне можно отнести ко многим жанрам. Это и мемуары, причем достаточно редкая их разновидность – с окраины советской страны 70-х годов XX столетия, из столицы Таджикской ССР. С другой стороны, это пронзительные и изящные рассказы о животных – обитателях душанбинского зоопарка, их нравах и судьбах. С третьей – раздумья русского интеллигента, полные трепетного отношения к окружающему нас миру. И наконец – это просто очень интересное и увлекательное чтение, от которого не смогут оторваться ни взрослые, ни дети.
Оксана – серая мышка. На работе все на ней ездят, а личной жизни просто нет. Последней каплей становится жестокий розыгрыш коллег. И Ксюша решает: все, хватит. Пора менять себя и свою жизнь… («Яичница на утюге») Мама с детства внушала Насте, что мужчина в жизни женщины – только временная обуза, а счастливых браков не бывает. Но верить в это девушка не хотела. Она мечтала о семье, любящем муже, о детях. На одном из тренингов Настя создает коллаж, визуализацию «Солнечного свидания». И он начинает работать… («Коллаж желаний») Также в сборник вошли другие рассказы автора.
«…– Кот пришел, – раздалось неподалеку.– А кто тебя просил приходить? – машинально ответил Иван Матвеевич.– Никто. Я сам пришел.За спиной Ивана Матвеевича произошло какое-то движение. Он оглянулся. На жесткой скамье сидел белоснежный кот. Массивная голова на длинной шее, тело сильное и худое, хвост же – полосато-серый, будто с чужого плеча. Иван Матвеевич пригляделся. Сомнений не было – кот был настоящий и звуки он издавал вполне человеческие…».
«…Устав от скандалов, Саша сделала вид, будто активно занимается английским и даже подумывает о поступлении в «нормальный» институт или университет, а сама во второй половине дня ходила в театральную студию к великому и прекрасному Василию Ивановичу Краснову. Пела, учила небольшую роль и мечтала, мечтала, мечтала… Как же вдохновенно дышалось на сцене, как дрожало в груди, точно волшебство опускалось на плечи невидимым покрывалом и укутывало, согревало… Разве можно променять это таинство, восторг, смех и слезы на бу-бу-бу и цифры в ряд или столбик?…».
«…Однако у судьбы были свои планы на меня и кота. Ася и ее бойфренд благополучно уехали за границу, а до меня то и дело стали доходить вести от общих знакомых о том, как брошенное существо мыкается с передержки на передержку, нигде долго не задерживаясь. А в конце концов несчастное животное решили сдать в приют. Тогда к этой истории подключился я. Не знаю, что мной руководило – жалость ли к коту, всю свою кошачью жизнь прожившему дома, в уюте, ласке и тепле; желание ли иметь домашнее животное; возможность скрасить свое холостяцкое жилище какой-нибудь живностью… Так или иначе у меня появился кот, а у кота появился я…».
«…Игорь ловкими скупыми движениями закрыл молнию и приподнял набитую до отказа сумку, пробуя на вес.– Вот и все, – сказал он, усмехнувшись, – думаю, тебе не придется доплачивать в аэропорту за перегруз.Жена фыркнула:– Что ж, приятно сознавать, что двадцать лет нашего брака уместилось в одной сумке.– Не начинай, я и так знаю, что ты скажешь. Жить со мной – все равно что умножать на ноль…».