Уроки итальянского - [40]

— И, конечно же, у тебя есть Рита и Хелен, — добавила Синьора.

Ответом ей было очередное фырканье, но уже не такое вызывающее. Это означало, что две другие дочери тоже не в полной мере удовлетворяют требованиям матери.

— Так или иначе, мама, поскольку я здесь, мы с тобой могли бы как-нибудь выбраться в город — пообедать или попить чаю. И я все же выясню у родных, можно ли мне встретиться с папой.

Мать долго молчала, не в силах переварить происходящее.

Синьора не сообщила свой адрес, назвав только район, в котором поселилась, поэтому сестры не смогут выследить ее. Она не испытывала ни малейших угрызений совести. Теперь не оставалось никаких сомнений: мать не любит ее и не позаботится о ее благополучии. Так было всегда на протяжении долгих лет, когда Синьора страдала от тоски и одиночества.

Она встала, собравшись уходить.

— Ишь, какие мы спесивые и важные! Только не забывай: ты уже в возрасте, и вряд ли в Дублине найдется мужчина, который захочет взять тебя после всего, что ты натворила. Конечно, есть и разведенные, но все равно тебе не найти мужчину, который захочет связаться с пятидесятилетней бабой, которую, к тому же, до этого пользовав другой.

— Знаешь, мама, а я и не строю на этот счет никаких иллюзий. Мне это ни к чему. Через несколько недель снова зайду навестить тебя.

— Недель? — переспросила мать.

— Да, и, может быть, принесу пирожные или вишневый торт, и мы попьем чаю. Впрочем, там видно будет. Передай от меня привет Рите и Хелен. Скажи, что я им напишу.

Не дожидаясь ответа, Синьора вышла за порог. Она знала, что уже через пару секунд мать примется накручивать телефонный диск, звоня кому-нибудь из дочерей. В течение многих лет в ее жизни не происходило более важных событий, чем сегодняшнее.

Грусти в душе не было. Все закончилось давным-давно. Теперь у Синьоры оставалась лишь одна обязанность — быть сильной, сохранять здравый рассудок и найти способ обеспечивать себя. Нужно научиться быть самостоятельной и не зависеть от семьи Салливанов, как бы она ни привязалась к их веселой красавице дочери и как бы ей ни хотелось опекать их буку-сына. Она не может стать обузой для Бренды и Патрика, которые были эталоном удачливой дублинской пары, принадлежащей к поколению Синьоры. И еще, нельзя полагаться на одни только бутики, которые принимают ее рукоделие, но не дают никакой гарантии в том, что им удастся его продать.

Ей следует найти какую-нибудь преподавательскую работу. Неважно, что у нее нет педагогического образования, она, по крайней мере, сумеет преподавать основы итальянского начинающим. Сумела же она самостоятельно выучить этот язык! Может быть, тот человек, который работает в школе Джерри и, по словам Тони О'Брайена, помешан на Италии… Может, он знает какую-нибудь небольшую группу, где она могла бы — пусть даже за гроши — давать уроки итальянского, вновь ощутить его прелесть и наслаждаться волшебными звуками этого чудесного языка?

Как же его имя? Мистер Данн? Да, точно: мистер Эйдан Данн. Почему бы не поговорить с ним? Попытка не пытка, а если он и впрямь столь сильно влюблен в Италию, то просто обязан помочь.

Синьора села на автобус и поехала в школу. Как сильно здесь все отличалось от ее любимого Виста дель Монте, где со склонов холмов в это время года уже сбегали каскады летних цветов. А тут — бетонный двор, в котором грудами навалены велосипеды, и здание, истосковавшееся по кисти маляра. Хоть бы посадили в школьном дворе какую-нибудь зелень…

Синьора знала, что у общественных учебных заведений, будь то школа или колледж, всегда не хватает денег, и стоит ли в таком случае удивляться, что ребята вроде Джерри Салливана не испытывают ни гордости за свою школу, ни желания ее посещать.

Она спросила у группы учеников, где найти мистера Данна, преподавателя латыни.

— Он, наверное, в учительской, — ответили ей. Синьора постучалась. Дверь учительской распахнулась, и ее взгляду предстал мужчина с редеющими каштановыми волосами и тревожным взглядом. На нем была рубашка с коротким рукавом, но на стуле, стоявшем в глубине комнаты, висел пиджак. Было время обеда, и все остальные преподаватели, видимо, разошлись. Синьоре почему-то казалось, что мистер Данн должен быть гораздо старше. Может, из-за того, что он преподает древнюю латынь? Однако учитель был примерно ее возраста, а возможно, и моложе. И все же по сегодняшним меркам его наверняка считали стариком, когда пора не начинать жить сначала, а готовиться к выходу в тираж.

— Я пришла к вам, чтобы поговорить об уроках итальянского языка, мистер Данн, — сказала Синьора.

— А вы знаете, я был уверен, что однажды кто-то постучится в эту дверь и произнесет именно эти слова, — отозвался Эйдан Данн.

Они улыбнулись друг другу и сразу же поняли, что им суждено стать друзьями. А затем сели в большой неприбранной учительской, окна которой смотрели на горы, и стали беседовать — так, будто знали друг друга целую вечность. Эйдан Данн поведал о своей сокровенной мечте — вечерних курсах, но сказал, что этим утром он получил ужасные вести: начальство отказалось выделить деньги на организацию курсов. Недавно избранный директор обещал небольшую сумму из школьного фонда, но этого едва хватит на то, чтобы обустроить классы и подготовить помещение к началу занятий. Эйдан Данн сказал, что с самого утра его терзали самые мрачные предчувствия и страх, что проект умрет, еще не родившись, но теперь в его сердце вновь вспыхнул огонек надежды.