Урок - [42]

В трудные минуты, повторюсь, не спасовал никто.

Я спросил Павла Яковлевича Крайнего, он председательствовал в судебных заседаниях, хорошо изучил обоих преступников:

– Если бы в ту минуту, когда Петраков выскочил из кассы, путь ему преградил кто-то...

– Он бы выстрелил не задумываясь.

Этим «кем-то» мог оказаться любой из тех ста пяти жителей Апрелевки.

Что мы обычно знаем о кассирах? Почти ничего. Регулярно, каждый месяц встречаемся с ними и даже двумя словами не обмолвимся. Такая должность – даже не улыбнешься на работе.

Но Антонину Семеновну Павлову знали в институте хорошо. Общительная была, жизнерадостней, спеть, сплясать на вечере – она. Туристских поездок почти не пропускала. А еще – добрая была, отзывчивая. Как-то показали ей девочку в институте, из деревни приехала, из большой семьи, одета скромненько, всех сторонится. Антонина Семеновна ее пригрела, та и жила у нее некоторое время.

А кассиром она была полтора десятка лет безупречным. Много, много хорошего узнал я о скромной труженице, кассире Павловой. И Таня, дочь, в этом смысле помогла. Но она, конечно, не о кассире Рассказывала, о маме.

– Я не удивилась, что она так поступила. Как-то в подъезде ее хулиган остановил, сумочку потребовал, она ему: «Пошел прочь!» И двинулась дальше, даже не оглянулась. Мама на работе строгая была, когда у нее деньги – она даже мне дверь не открывала. А в этот раз так вышло... Она ведь деньги-то в этот день в банке не получила... Были там мелкие, немного. Как мама погибла, так тут же и папа умер, и дедушка – мама у него единственной дочерью была.

Таня боялась идти на суд, боялась увидеть Петракова. И в первую же минуту там, на суде, взгляды их встретились. Петраков смотрел на Таню, и в пустых глазах его она не увидела ничего – ни страха, ни раскаяния.

Он не понял, что произошло по его вине в чужой семье. И того даже не понял, что произошло с ним самим, на что употребил, на что потратил и во что превратил он единственную свою жизнь. А ведь у него появились иные, новые связи с жизнью: после преступления, почти тут же, родилась дочь.

Надо сказать, что многоопытный Власов в первые дни судебного следствия был обеспокоен и замкнут, а к концу спокоен и красноречив: не он убивал, не он.

– Прошу понять мои чувства,– говорила на суде Вера Ивановна Петракова,– сын для меня – самый родной человек... И я одна у него. Для него дороже матери нет ничего на свете...

Потерпевший Щербинин взял за руку потерпевшую Таню:

– Ты эти слова запомни, Танюша, и повтори их. Так и скажи: дороже матери нет ничего...

Подошло к концу повествование. Щербинин, пролежав три месяца в больнице, по-прежнему несет службу. Он награжден орденом Красной Звезды. Вручены медали «За отличную службу по охране общественного порядка» Колоскову и Иванову. Ценные подарки, благодарности МВД СССР получили все, кто помогал обезвредить преступников.

Один только человек остался в стороне, как бы в тени. Кассир Антонина Семеновна Павлова. Руководители института вначале хотели ходатайствовать о награде ей, и она в списках отличившихся намечалась первой. Но потом передумали. Почему? В парткоме института сослались на указание милиции: дескать, столько нарушений допустили. Чье конкретно указание, да и было ли вообще оно, выяснить не удалось. Так или иначе, а в окончательной редакции фамилию кассира решили в ходатайстве не упоминать.

Что еще добавить. Изменены здесь две фамилии – преступников. У Власова остались трое несовершеннолетних детей. У Петракова – мать, жена, братья. И дочь, которую он так и не увидел.

1978 г.

И БЫЛЬЕМ ПОРАСТАЕТ

Хорошо в Тюмени на закате лета. Улицы – зеленые, причесанные. Дома – высокие, светлые. Идут навстречу парни, девчата – черные от загара. Вот тебе и Сибирь – загар-то не хуже сочинского!

«Любит – не любит». «От щедрости сердца»... Это зовут афиши. Приехал Иркутский драматический театр.

Областная спартакиада, футбол. В городском саду концерты, игры, танцы...

Идет девочка навстречу. «Алгебра» под мышкой. «Танцы под духовой оркестр», «Встречи с интересными людьми»... Афиши ведут от яркого солнечного центра на тихие, зеленые, как в южных приморских городках, улочки. «Танцы в городском саду». На пустынном задворке парень в голубой рубашке крепко держит в ладонях руки девушки.

– Честное слово, вот увидишь...

Она весело смотрит на него.

В этот момент я и спросил:

– А где здесь тюрьма?..

Девчонка испугалась, даже вопрос не поняла:

– Как это... какая тюрьма?

Я разыскивал их ровесников.

У каждого человека наступает ответственный момент в жизни – ломается голос, меняется походка, формируется характер, взгляд на жизнь, человек становится вдруг (чаще всего «вдруг», как бы он ни готовился к этому) самостоятельным: вчерашний школьник – рабочим, солдатом, студентом.

Рождается личность

Из Курского училища приехали в Тюмень двадцать два человека. Мальчики. Никто из них еще ни разу не брился. Приехали наслышанные о героике, о романтике, о трудовых подвигах, Сибири. Кровати им дали – одну на двоих, и старые простыни. Десять дней проболтались ребята без дела, потом будущих связистов-монтажников разбросали далеко друг от друга, по деревням и селам.