Уродливая любовь - [10]

В жизни не видел такой печальной картины.

Я захлопываю дверь.

В жизни не закрывал таких печальных дверей.

Глава пятая Тейт

— На День благодарения не работаешь? — спрашивает мама.

Я подношу мобильник к другому уху и достаю из сумочки ключ.

— На День благодарения — нет, а вот на Рождество — да. Я теперь тружусь только по субботам и воскресеньям.

— Хорошо. Передай Корбину, что мы все еще живы — на случай, если захочет нам позвонить.

Я смеюсь.

— Передам. Люблю тебя.

Жму на отбой и кладу телефон в карман медицинской формы.

Это всего лишь подработка, но главное — начало положено. Сегодня у меня был последний день предварительного обучения, и завтра я приступлю к своим обязанностям.

Работа мне нравится. Первое же собеседование — и меня взяли! Даже не ожидала. С учебой тоже все в порядке. По будням я в колледже — слушаю лекции или прохожу практику, а по выходным работаю во вторую смену. Пока все идет как нельзя лучше.

И Сан‑Франциско мне нравится. Правда, я тут всего две недели, но уже подумываю, не остаться ли навсегда.

С Корбином мы живем мирно. Впрочем, он чаще на работе, чем дома, так что, полагаю, все дело в этом.

От мысли, что я наконец‑то нашла свое место в жизни, улыбаюсь и распахиваю входную дверь.

Вижу троих мужчин, из которых я знакома только с двумя, и моя улыбка тает.

На кухне Майлз, а на диване расселся женатый мерзавец из лифта.

Какого черта здесь делает Майлз?

Какого черта они все тут собрались?

Метнув сердитый взгляд на Майлза, скидываю туфли и кладу сумочку на стол. Корбин вернется только через два дня, и я надеялась провести вечер в тишине и покое — подготовиться к занятиям.

— Сегодня четверг, — сообщает Майлз, словно это все объясняет.

— Да, а завтра пятница, — парирую я и поворачиваюсь к двум остальным. — Что вы забыли в моей квартире?

Тощий белобрысый парень подходит ко мне и протягивает руку.

— Ты, должно быть, Тейт? Меня зовут Иэн. Я одноклассник Майлза и друг твоего брата. — Он указывает на мерзавца из лифта, который по‑прежнему сидит на диване. — А это Диллон.

Диллон кивает, однако не произносит ни слова. Да этого и не требуется. Его самодовольная ухмылка яснее ясного говорит, о чем он сейчас думает.

Майлз входит в гостиную, кивая в сторону телевизора.

— Это что‑то вроде традиции. По четвергам, если выходной у нас совпадает, мы вместе смотрим футбол.

Да плевать я хотела на их традицию.

— Корбина нет. Вы что, не можете посмотреть телевизор у тебя? Мне к занятиям нужно готовиться.

Майлз подает Диллону банку пива и оборачивается:

— У меня нет кабельного.

Кто бы сомневался.

— А жена Диллона не разрешает нам собираться у него.

Кто бы сомневался.

Я закатываю глаза и ухожу к себе, нечаянно хлопнув дверью.

Пока снимаю медицинскую форму и натягиваю джинсы с футболкой, в которой спала ночью, кто‑то стучит в дверь. Я распахиваю ее почти так же эффектно, как захлопнула.

Какой же он высокий…

Раньше я как‑то не замечала, но теперь, когда Майлз стоит в дверном проеме и полностью заполняет его собой, осознаю, какой у него рост.

Если бы он обнял меня, я могла бы прижаться ухом к его груди, а он — прильнуть щекой к моей макушке.

Если бы он захотел меня поцеловать, мне пришлось бы запрокинуть голову. Это было бы прекрасно. Майлз, наверное, обнял бы меня за талию и притянул к себе, чтобы наши губы соединились, словно две детали головоломки. Вот только они плохо подошли бы друг к другу, потому что эти головоломки явно разные.

В груди защекотало. Меня это не радует — я в курсе, что это значит. А значит это то, что моему телу нравится Майлз.

Надеюсь, мозг никогда не разделит этой симпатии.

— Если мы тебе мешаем, можешь пойти ко мне.

От его предложения в животе что‑то обрывается, и я недовольно морщусь.

Перспектива оказаться в квартире у Майлза не должна меня так волновать, но почему‑то волнует.

— Мы тут еще часа на два.

В голосе Майлза проскальзывает извинение. Правда, потребовалось бы снарядить целую поисковую экспедицию, чтобы его там отыскать, но оно точно есть, где‑то за всей этой чувственностью.

Ну и стерва же я… Квартира ведь не мне принадлежит. Если у них традиция здесь встречаться, то кто я такая, чтобы взять и положить ей конец?

— Да все в порядке. Просто я устала. Извини, что нагрубила твоим друзьям.

— Другу, — подчеркнуто поправляет Майлз. — Диллон мне не друг.

Я не спрашиваю, что именно он имеет в виду.

Майлз смотрит в сторону гостиной, затем прислоняется к косяку. Разве разговор еще не окончен? Его взгляд падает на медицинскую форму, лежащую на кровати.

— Работу нашла?

— Ага, — отвечаю, а сама никак не возьму в толк, с чего это он так разговорился. — Устроилась медсестрой в неотложку.

Майлз морщит лоб, непонятно, восхищен он или озадачен.

— Ты ведь колледж еще не окончила. Разве тебе можно работать медсестрой?

— Обычную лицензию я уже получила, а в магистратуре учусь, чтобы стать медсестрой‑анестезиологом.

Майлз по‑прежнему хмурит брови, и я поясняю:

— Право давать наркоз у меня уже есть.

Майлз пристально глядит на меня, затем отталкивается от косяка.

— Везет тебе, — произносит он без тени улыбки.

Почему он никогда не улыбается?..

Майлз возвращается в гостиную. Я стою на пороге комнаты и наблюдаю за тем, как он садится на диван и сосредотачивает все свое внимание на экране телевизора.