Уроборос - [43]

— Моя сила опасна и не терпит эмоций, как, впрочем, и твоя, Всевышний, — сделав шаг назад, ответил Сильнейший.

Я усмехнулся, запрыгивая на стол.

— Тогда ты самый большой лжец и лицемер, которого я когда-либо встречал, Алан. Нельзя обеспечивать равновесие если понятия не имеешь, что именно лежит на каждой чашах весов.

— Жизнь и смерть вполне ясные понятия, — Алан облокотился на стену, устало поморщившись.

— Смерть — несомненно. В ней ты разбираешься, — вторя брату отчеканил я, — но что такое жизнь, Сильнейший? Многие твои создания с легкостью расстаются с ней ради того, что здесь, — я ударил себя по груди, — потому что на самом деле есть вещи гораздо важнее жизни. И пока ты этого не поймешь, мы никогда не достигнем равновесия.

— Сказал мне тот, кто дал людям энергию, а себе не взял, — усмехнулся Алан, а я зацепился за пошатнувшуюся стену эмоции, всеми потоками встряхивая ее, — так, прекращай.

— Просто позволь мне показать тебе Мир, что ты создал, брат, — улыбнулся я.

Стена захлопнулась, больно обрубая потоки, а я поморщился, отворачиваясь. Вот же. А казалось, что так близко, хоть немного нажать и все. Упрямец. Безнадежный зануда с которым просто невозможно разговаривать. Как с ним женщины спят вообще. Им же еще похлеще, чем мне все эмоции нужны, полный спектр.

— Всевышний, — я повернулся к брату, что положил руку мне на плечо, — твоя самая сильная эмоция гнев? — он хмурился, а я недоуменно кивнул, — А что рождает его?

— Ненависть, — не задумываясь ответил я, — кто-то или что-то вызывает ненависть. Поступком, словом, чем-либо. Мы все же не люди и чувствуем острее гораздо. То, о чем человек завтра может забыть, у меня способно вытащить наружу Пламя.

— Если на одной чаше весов ненависть, что способна вызвать Пламя Всевышнего, то что должно быть на другой?

Сглотнув слюну, я неуверенно посмотрел на лицо брата. Он вот сейчас серьезно? Хочет создать противоположный идеальный спектр, а как это сделать? Но в принципе любую шалость рано или поздно перекроет смерть, так что можно было и попробовать.

— Любовь, Сильнейший. Опережая твой вопрос, если ты хочешь получить только ее — это невозможно. Одного без другого не бывает. Просто мы можем сосредоточиться на том, чтобы уравновесить твою силу и любовь, как это происходит у меня с ненавистью. И для чистоты эксперимента, так как ненависть мою получают все люди, хотя источником является кто-то один сделаем нечто подобное, связав с кем-то конкретным, — кивнул своим же словам я, — как тебе такая идея?

Сильнейший медленно кивнул, но брови его так же остались сведенными.

— Риски есть, но мы же оба понимаем, что как только ты и источник умрете, даже если что-то пойдет не так, все обнулить и мы просто сделаем выводы на следующий раз, — пожав плечами, как можно спокойнее проговорил я, — остается у меня только один вопрос. Как выбрать на ком?

— Честно, — улыбнулся Сильнейший, — ты же знаешь все человеческие пороки? Вряд ли тебе будет очень сложно по потокам понять, какой девушке я нравлюсь.

Рассмеявшись, я откинул голову назад, а Алан недоуменно уставился на меня.

— Ты серьезно думаешь, что в Эписе такая только одна? Ты наивнее ребенка, Сильнейший, — вновь засмеялся я, — ой, я не могу. Он тут у половины Эписа в спальнях может по запаху цвет постельного белья определить, а просит найти одну.

— Хорошо, — Сильнейший поднял ладони в примирительном жесте, — ты прав, тут стоит быть внимательнее. Давай усложним. Я эмоций, конечно, не испытываю, но само человеческое существование их предполагает, так? — я кивнул, прищурившись, — Значит если скинуть стену, то ты по потокам сможешь найти, с кем у Алана, будь он человеком, совместимость что ли. Я не знаю как это назвать, — развел руками Сильнейший, — ты в этом разбираешься лучше меня.

Теплые взаимные эмоции, симпатия, то, что при определенной подпитке смогло бы вырасти действительно в любовь, будь эта ледяная статуя чувствительнее. Я кивнул, давая понять, что знаю, что делать.

— Я должен предупредить, — облизав губы, нервно сказал я, — так как связь будет выстроена на противоположности того, что чувствую я, могут быть неприятные последствия, — размышляя, сказал я, — некоторые сверхчеловеческие вещи могут выйти наружу. Но так как чувство мы берем светлое, то скорее всего оно будет связано именно с каким-нибудь чудодейственным заживлением, поддержанием, успокоением. В общем человеческая любовь но в объемах твоей силы, — как смог, объяснил я.

— У меня начинает складываться впечатление, что ты меня отговариваешь, — улыбнулся Алан.

Рассмеявшись, я потянул за поток, проникая в грудную клетку брата, усиливая тот Пламенем. Сила разрушения, что очищает, открывает и дарует вечную жизнь тому, что мертво.

— Ни в коем случае, — усмехнулся я, — когда еще такое предвидится.

Стена, что Сильнейший держал внутри себя, рухнула, позволяя меня тут же подхватить эмоции на вихре потока. А он у меня оказывается любвеобильный. Жизненные следы мелькали внутри сети, переливаясь всем спектром цветом. Чего здесь только не было: страстные, насыщенные красные нити переплетались с роскошными и сводящими с ума фиолетовыми, утопая в желтых, находящихся просто повсюду, что легко было предугадать из самой сути Сильнейшего. Все это не то. Стараясь ничего не повредить, я искал ту самую, мерцающую и так незаметную на светлом фоне. Чистую. И я нашел.