Уравнение с Бледного Нептуна - [33]

Петр Михайлович сел в кресло.

— Я не знаю, что происходит, — сказал он, тяжело вздыхая, — но мне ясно, что в мире сломалась или, наоборот, возникла какая-то новая пружина. Всех людей на Земле, понимаете, всех — в Москве, в Пронке, в Лондоне, Вашингтоне…

— Неужели всех, неужели это везде?! — закричал Карабичев.

— В том-то и дело, голубчик, что везде. Неужели вы не слушали радио? Правительства социалистических стран уже обратились с воззванием к своим народам.

— Меня не было… я сбежал за город, я думал, что я один сошел с ума.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Петр Михайлович. — Этим психозом, которому еще нет названия, объято все человечество. Правда, в разных местах он протекает по-разному. Видели бы вы сотни моих сегодняшних пациентов. Но самое страшное в том, что они не больны. Они абсолютно здоровы. Им нечего делать ни в поликлинике, ни в больнице. Я сказал нашему парторгу, что не стану их принимать. На кой черт ко мне тянут всех этих избитых жен, отвергнутых мужей, родителей, не признающих своих детей, каких-то случайных любовников и т. д. и т. п. Он мне говорит, что вы, дескать, обязаны принять всех, кто к вам придет. А я стал с ним рядом и чувствую, что он врет, а думает он так же, как и я думаю. Он понял, что открылся, рассмеялся и говорит: «А что же делать, дорогой Петр Михайлович, что же делать-то?» И тут я почувствовал, какой это приятнейший человек. Мне даже тепло стало, словно рюмку коньяку проглотил. А ведь раньше, кроме «зануда» и «формалист», другой характеристики для него я не знал. Вот тебе, батенька, и заболевание. Если и заболевание, то не смертельное. Я говорю одному оператору с мясокомбината, что жаловаться вам, молодой человек, не на что. Сердце как у быка, рефлексы в полной норме, нервная система — позавидует астролетчик, так что можете не волноваться. А он мне говорит, что ему, дескать, муторно: «Моя жена все про меня знает, и я все знаю про нее и уже не пойму, где я, а где она. То мне охота на кухне возиться, то за шляпку хватаюсь, то какая-то чертовщина в голову лезет…»

— Я испытывал что-то похожее, — смущенно пробормотал Карабичев.

— Да, — улыбнулся Горин, — случаи здесь попадаются самые неожиданные.

Он продолжительно посмотрел на Свешникову.

— Но все же, в чем природа этого… заболевания? — спросил Карабичев.

Старик пожал плечами.

— Неизвестно. Вон американцы кричат, что это эпидемия, распространяемая советскими биологами. Якобы выведен такой вирус, который сразу всех кусает. Чепуха, конечно. За несколько часов никакой микроб не может обежать всю землю. Да и что это за болезнь, если человек совершенно здоров? Ни психических, ни физиологических расстройств не наблюдается.

— Вот только «муторно» человеку, — тихо заметила Анастасия.

— Да, муторно, — подхватил Петр Михайлович, — но что это за «муторно», еще нужно разобраться. Человек как бы спит наяву. Он остался самим собой, но в то же время превращается в другого человека, стоящего рядом. Вое это происходит без слов, без каких-либо усилий со стороны людей. Если человек находится в толпе, мир начинает двоиться, троиться, четвериться. Происходит как бы наложение психических миров.

— Или их сильное расталкивание.

— Да. Или так. А на расстоянии в полтора-два метра эффект взаимного наведения исчезает. Человек становится самим собой. Вот и все. Я советую пациентам: находитесь подальше друг от друга, и все будет хорошо.

— Может, послушаем радио? — предложила Свешникова.

Она включила приемник. Взволнованная иностранная речь ворвалась в комнату.

— Что же мне делать с Марией? — тихо спросил Андрей.

Горин серьезно посмотрел на него.

— Лекарств нет и рецептов нет. Осталась только логика. Пусть послушает радиопередачи из Лондона, тогда она немного уяснит ситуацию. Поговорите с ней по-английски. Если плохо знаете язык, попросите кого-нибудь помочь. Постарайтесь возбудить какие-нибудь воспоминания, связанные с ее привычками, чувствами: наряды, знакомые туфли, можно поцеловать.

— Не могу, это чужая, незнакомая женщина, — сказал Карабичев.

Петр Михайлович поднял вверх кустики бровей.

— Пардон, но ведь это же ваша жена?

— Ничего подобного. Дитти Браун — и все тут. А где Маша? Ее тело осталось здесь, да и то это уже не ее тело, но где же Маша?

Приемник заговорил по-немецки. Карабичев знал этот языки прислушался:

— Говорит Вена. Передаем обзор событий второй половины суток 15 августа 19… года.

— Сегодня ночью? — шепотом спросил Андрей.

— Да, — ответил Горин, — сегодня ночью был ужас.

— …Люди оказались вне пространства и времени. Все привычные нормы нарушены и опрокинуты. Пилот, ведущий самолет на большой высоте, чувствовал себя лежащим в ванне и начинал искать губку с мылом, выпустив рули управления. За десять часов автолетов и автомобилей погибло больше, чем за все истекшее пятилетие… Люди выпускали из рук рычаги, нажимали опасные кнопки управления, дергали педали, тормозили на полном ходу, падали из открытых окон, шагали через перила лестниц, наносили себе смертельные увечья или отделывались легкими ушибами.

Мир общепринятых представлений в каждом человеке был взорван. Осколки логики и причинности черными хлопьями пепла кружились в растерянных мозгах человечества.