Урамбо - [24]

Я полюбил, как зверь, снега, —

Сибирь, где башнями косматыми

Качает черная тайга.

И — кто за прежнее поручится? —

Быть может, бешено любя,

В корабль враждебный с камской кручи я

Безмолвно целился в — тебя!

Мы не один раз умираем

И любим много, много раз,

Но есть единственный экстаз —

Его огня не забываем,

Когда любя мы умираем.

Я был искателем чудес

Невероятных и прекрасных,

Но этот мир теперь исчез

И я ушел в дремучий лес,

В снега и вьюг и зим ужасных.

Пред мной колышется дуга

И мысли тонут в громком кличе,

Поют морозные снега

И в беспредельном безразличьи

Молчит столетняя тайга.

Но кто бы знал, какими снами

Я наполняю зимовье,

Когда варначьими тропами,

Как души черными ночами,

Людское рыскает зверье!

О проклятье!

Ноги стерты —

Сорок верст в пургу и вьюгу

Каждый день…

Версты,

Версты! —

Путь победный

Средь враждебных,

Дымных, темных,

Одиноких

Деревень.

Каждый день

Ремни тугие

Давят левое плечо,

Каждый день

Ветра степные

Жгут сожженное лицо.

Мы не люди —

Духи вьюги,

Неустанный

Ураган..

Каждый день

В огне и буре

Кружит белый нас буран…

Пламень алый

Стяг походный,

Неисходный

Путь вперед —

Без конца в пургу и вьюгу, —

Версты,

Версты!

Друг за другом!

А нашли в степи лачугу —

Лишь один не спи и стой

Одинокий часовой.

Что за белой пеленой?

В этой белой, белой буре

Сны ли, годы иль века

Мы не спим и караулим

Голубые берега?

Солнце сердца

Сердце ранит,

В сердце радость

И тоска…

В ореоле

Льдистых радуг

Солнце — огненное знамя

Жжет холодными мечтами

Предзакатные снега.

Меж солнцем дня, спустившимся на Запад,

И Западом попавшим на Восток,

Настала ночь огромная, как рок,

И скрыла Мир в своих мохнатых лапах.

Не спят лишь волк и двое часовых.

Застава замерла в бреду тяжелом

И зимний ветер воет темным долом,

Поет поэмы о победах злых.

Буран ужасней ветра пулемета

И много нас погибло на постах…

— Эй, что за призрак движется в кустах,

Ни враг, ни тень, безмолвный, как забота?!

Нас вечно — двое против двадцати,

Пред нами вечно — бури и пространства,

В мечте всемирной есть печать славянства —

Кто смог бы столько мук перенести?

И не понять не знавшим нашей боли,

Что значит мысль, возникшая на миг:

— Ведь это я стою с винтовкой в поле,

Ведь это мой средь вьюги бьется крик!

— Спусти курок, то лишь бродяга,

Лесной бродяга — старый волк,

Добычи, видно, ждет бедняга, —

Убитых не оставит полк.

Ты — замечтался… Шум столицы…

Ученых напряженный спор…

Полузабытые страницы,

Какие бросил Пифагор?..

Покой и роскошь библиотек, —

Прекраснейшая всех святынь!

И серый мрамор старых готик…

И одиночество пустынь…

Очнись, замерзнешь, — в эти миги

Никто не вспомнит грязь и вшей

И наши страшные вериги —

Свинцовый гнет патронташей!

— Посмотри, как близко серый…

Ах, какая тьма взвилась!

Словно черные химеры

Затевают мертвый пляс.

Караульный что ли дремлет,

Время ль хочет перестать?

Так и клонит сон на землю

Лечь и больше не вставать.

Все быстрее и нелепей

Теней ночи хоровод.

Уж не вражьи ль это цепи…

— Эй, товарищ, кто идет?!

Вьюга длится, длится, длится,

Словно злобный вой зверей,

Ветер северный томится,

Как бы жизнь задуть скорей.

Тьма огромна и глубока

И растет, растет, растет,

Словно с дальнего востока

Солнце черное встает.

Только солнце сердца бьется

В тьме степей и смерти льдов,

Только солнца раздается

Одинокий грозный зов.

Преодолеть слепой стихии

Должны мы огненный ожог.

Как сердце алый свой поток,

Нас сердце бросило России.

Сильнее волю закали

Сквозь строй невиданных походов,

В едва мерцающей дали,

Сияет высшая свобода!

И если ночь вокруг темней,

Мы разбросаем маяками,

В тайге и пропасти степей,

Сердца, зажженные кострами.

Пусть ненавидеть будут нас, —

Таежный зверь огней боится,

Пусть часто видишь: вражий глаз

Из тьмы раздвинутой косится —

Мы сдвинем Азию на юг!

И Солнце в первозданной тундре

Начертит свой палящий круг,

Ползучих роз лаская кудри.

Здесь будет центр всемирных грез,

Здесь — в беспредельной нашей шири!

И сказкой вспомнится гипноз

Пустынь таинственных Сибири…

Мечта иль явь? — наш путь один.

Дойдем изнемогая в ранах.

Мы — в стихшем сердце урагана —

Бродило будущих лавин.

Сквозь бури, морозы и пламя

Я душу, как чудо, пронес.

Привычное алое знамя

Лишь отблеск сиявших нам грез.

Разливы, вошедшие в русло,

Ленивей, как прежде, текут,

И старого беженца гусли

О прежних победах поют.

Я помню, как светлые бреды,

(Железнее стала душа),

И светлые наши беседы,

И плески в морских камышах.

Но сердце, мой спутник, не радо,

Что в бурю встречается мель.

Ненужного счастья не надо,

Не в счастья последняя цель.

Есть высшее цепи инерций.

Есть воля прекрасней Стожар…

О солнце, все солнце и сердце

Тебе — Мировой Пожар!

Медуза

«Поймите мысль, как будто пеленой Здесь скрытую под странными стихами»

Данте. Ад. IX.

В огне мечты моей безумной музы

За Данте молча к Дите я иду

Смотреть в глаза чарующей Медузы.

Огни, как души, мечутся в чаду.

Как дым огней колышется тревога,

Но страха нет и я спокойно жду.

Уходит вглубь знакомая дорога

И прежние опять мне снятся сны, —

Я смел смотреть в слепящий образ Бога,

Я погружал себя в терзанья Сатаны

И я устал от муки и от странствий,

Я жажду тайн последней глубины.

Одни глаза в аду не видел Данте,

Я должен знать их черную мечту —

Ей испытать отлитый волей панцирь.

Сознанье гаснет медленно в бреду,

В глазах мелькают огненные маки,