Урал — земля золотая - [46]
Ребята засмеялись. Улыбнулся и Эдик, но по его лицу видно было, что даже и шутливое сообщение на него подействовало.
— Кумба совсем близко! — закричали проводники.
Кумба появилась неожиданно, и уже можно было разглядеть отвесные скалы, высокие пики горы.
— Теперь сюда, — сказал рыжеволосый проводник и свернул с лежневки в лес на узенькую еле приметную тропинку, заметно поднимающуюся вверх.
Сосны и кедры шумят над нами, между толстыми стволами их кое-где приютились низкие рябины и березы.
Километра через два наш проводник, шедший впереди, остановился и сказал:
— Вот и родник. Ночуйте здесь, а завтра полезете на вершину.
Впереди виднелся камень метра в два высоты, из-под него бежал ручей с чистой холодной водой.
— Скоро начнет темнеть, мы пойдем домой, — сказали проводники. — Завтра придем к утру и вместе полезем.
— Обязательно приходите, ребята, — просили мы, прощаясь с новыми друзьями.
Лагерь разбили быстро. Наш повар Нина Маслова нарядила группу ребят за хворостом, Сережа Пищальников поставил палатку, а Шурик Созин, взобравшись на кедр, сбил с веток множество шишек. Расселись у костра, жарили шишки. До ночи было еще часа три. Кому-то из ребят пришла в голову мысль сегодня же отправиться на Кумбу.
Согласились все, но не нашлось охотников остаться дежурить в лагере. Предложили Эдику:
— Медведей на Кумбе — уйма, оставайся.
Но и он отказался. Бросили жребий, и троим несчастливцам волей-неволей пришлось дежурить у подножья горы. Оставили им два ружья.
Тропинка от родника круто полезла вверх. Чем выше на Кумбу, тем меньше становилось деревьев. Кедры, сосны и ели исчезли совсем, а оставшиеся березы были малы ростом и хилы. Вскоре среди каменных глыб потерялись и они. Тропа также затерялась среди хаотических нагромождений камней.
— Теперь прыгать будем, как козлы, с камня на камень, — пошутил Эдик.
Подъем становился труднее. Порой приходилось действительно как козам прыгать по камням, а иногда ползти по наклонным скалам, цепляясь за трещины и выступы.
Добрались до вершины самой низкой скалы. Кругом ее возвышались каменные стены. Недалеко стояла скала, похожая в профиль на летчика в шлеме. Вершины Кумбы еще не было видно.
Через два часа, выбиваясь из сил, мы штурмовали вершину Кумбы. Вершина горы увенчана скалой метров пятнадцать высоты, на скале двухметровая мачта.
Было очень холодно, ветер пронизывал до костей. Но мы, не обращая внимания на него, любовались чудесным видом, открывшимся со скалы.
Синий мрачный массив леса отсюда кажется мягким ковром, устилающим землю. Мачтовые сосны, высокие кедры, ели, лиственницы рождаются здесь, чтобы потом под рукой человека упасть на землю и начать интересное путешествие по Советскому Союзу. Срубленный лес по лежневкам доставляют к сплавным рекам. В половодье бревна-путешественники плывут по горным рекам, и каналам в Каму, Волгу, Москву, Астрахань, Сталинград.
С запада, юга и севера Кумба окружена каменным кольцом предгорий, сопок и ответвлений Уральского хребта. К юго-востоку, недалеко от Кумбы, стоит небольшой седловиной Золотой камень, прозванный так потому, что слюда, вкрапленная в горную породу, горит под лучами солнца точно золото. И только на востоке это горное и лесное однообразие нарушают небольшие горные озера да блестящие ленты рек. Хорошо было видно и Баяновку, откуда мы пришли, и еще какие-то маленькие поселки, вероятно, селения старателей.
Насчитали тринадцать озер. Ветер крепчал. Тучи заволокли небо, и было трудно определить — день сейчас или уже наступила ночь. Под небольшим камнем нашли тетрадь, в которой баяновские ребята записывали наблюдения за погодой. Какие они смелые и сильные!
Решили спускаться. Провели перекличку, и оказалось — нет Эдика.
— Эдик! Ткаченко-ко-о! — кричали мы, но в ответ только горное эхо доносило далекий гул.
Вдруг розовый свет заходящего солнца залил всю долину между гор и камни Кумбы. Солнце, на минуту освобожденное из-за облаков, бросило последний раз за этот день взгляд на землю. Тайга и горы стали казаться не такими мрачными и таинственными, какими были, окутанные туманом и вечерними сумерками. А Золотой камень заискрился тысячами разноцветных огней.
Погас последний луч солнца, и землю снова окутал мрак. Взволнованные чудесным зрелищем, обеспокоенные исчезновением товарища, мы молча спускались с Кумбы.
Собака Марта, оставленная в лагере, учуяла нас первой и подняла лай. Три тени замелькали у костра, и чей-то голос выкрикнул:
— Кто идет?
Точно сговорившись, мы промолчали. «Сторожа» переглянулись и решили отступать к палатке. Но Марта, узнав нас, с радостным визгом бросилась навстречу.
— Где Эдик? Не приходил? — первое, что спросили мы у ребят.
— Вон в палатке спит, — ответили дежурные. — Часа полтора храпит, страх на весь лес нагоняет.
— Почему он убежал от нас?
— Ягод говорит объелся, брусники.
За нарушение дисциплины мы постановили наказать Эдика: разбудили, дали ружье и оставили дозорным нашего сна.
Но спать долго под охраной храброго Эдика не пришлось. Через час он ворвался в палатку:
— Вставайте, медведь напал! — кричал он.
В лесу лаяла Марта. Мы посоветовались и, вооружившись ружьями и ножами, пошли посмотреть на «гостя».
