Урал — земля золотая - [30]

— А прохладно здесь, — заметил кто-то из ребят.

— Погодите, жарко будет, — пообещал проводник.

Чем дальше мы спускались, тем темнее становилось. Вначале мы видели маленький квадрат голубого неба, но уже скоро уклон пошел вниз круче, и мы простились с земным светом.

— Здесь осторожно, ребята, а то, того и гляди, скатимся, — предупреждал Коля Осипов, дойдя до места, где поручни были сорваны.

Из-под ног вырываются куски земли и угля и с легким шорохом скатываются вниз. Чем глубже в шахту, тем жарче становилось. На глубине 100 метров стало до того «тепло», что мы вспотели. Сходни неожиданно кончились, и Лева, потеряв под ногами опору, покатился по сырому мелкому углю, едва удержавшись за стойку крепления.

— Придется, ребята, на рельсовку перейти, там лучше, — сказал проводник, и мы перебрались на левую сторону.

По шпалам пошли свободней, но рельсовый путь скоро кончился, и мы очутились на площадке перед кучами угля, среди которых темнел проход.

— Проход в шахту. Он был завален обвалом, но теперь его прочистили, — сказал проводник.

Мы прошли проходом в длинный подземный коридор. Под ногами хрустели камешки и уголь. Вначале можно было итти не сгибаясь, но потом потолок понизился, и пришлось наклоняться.

— Это старая выработка, сейчас в ней не работают, — говорил десятник, пуская светлый зайчик фонаря по темным стенам и бревенчатому потолку.

Мы примолкли. Ведь это та самая шахта, о которой мы столько читали и слышали. Всем наверное хочется послушать, почувствовать дыхание жизни «подземного городка». Но здесь его однообразные темные «улицы» пустынны и тихи.

— Ну как, тепло здесь?

— Сейчас ничего, тепло, — ответил за всех Вова Бабошин, размазывая по лицу вместе с потом угольную пыль, — а вот зимой как?

— Как сейчас, так и зимой будет. Температура почти не меняется, — ответил десятник.

— Действительно, температура ничего, — ворчат сзади ребята, мокрые, как мыши.

Скоро однообразный коридор кончился, выведя нас в просторную выработку.

Старый забой.

Забой был не укреплен, черные стены блестели жирными слитками породы.

— Интересно, под каким местом на земле мы теперь находимся? — спросила Роза.

Десятник назвал улицу: мы находились под центром города.

— А для чего у вас две лампочки?

— Аккумуляторной лампочкой я пользуюсь для освещения, а керосиновая служит для другой цели. В шахте выделяется вредный газ метан, и обнаружить его можно пламенем огня.

Мы направились в небольшой проход. Итти приходилось, сильно согнувшись, по мелкому рассыпающемуся углю. Проводник объяснил, что этот участок имеет уголь с большой зольностью и его пришлось оставить. В некоторых местах приходилось переползать на коленях, в ботинки набивался угольный порошок. Издали доносились слабые удары.

— Вот и рабочие выработки слышно.

Шум не умолкал, было похоже, как будто кто-то встряхивает угли, собираясь поставить самовар. Совсем рядом, у стены мы услышали легкое шипение. Здесь шла металлическая труба, покрытая росистыми капельками, чуть ниже тянулся раздутый прорезиненный мешок. Лева Белов тронул его рукой: мешок был упруг, доотказа наполненный воздухом.

— Посмотрите, как здорово бьет! — закричал Коля, обнаружив в месте соединения двух труб струю воздуха.

Ладонь, поставленная под струю, отбрасывалась в сторону.

— Кто скажет, для чего воздух пускается по двум трубам? — задал вопрос проводник.

— В одной трубе идет сжатый воздух для отбойного молотка, а по другой для дыхания. По-моему, так, — ответил Коля.

— Верно.

Мы снова зашагали по подземному царству угля. Шум становился сильнее. Вот показались две женщины, работающие на навалке угля в жолоб. Жолоб был подвешен к потолку на железных балках неритмично подергивался взад и вперед, проталкивая уголь вниз.

— Что это за штука такая?

— Трясучка, трясучка! — закричала Роза.

Так мы и прозвали рештак «трясучкой».

— А кто ее двигает? — спросил Коля.

— Электромотор. Вот видите два каната, они соединены с приводным механизмом. Они и дергают жолоб.

Мы спустились немного ниже. Здесь проходила узкоколейная линия, на которой стояла вагонетка, и «трясучка» сыпала в нее уголь. Вдруг сзади нас раздался лязг рельс.

— Сойдите с рельс, ребята.

Из-за поворота показался огонек. Это была вагонетка, впереди которой висела лампочка.

— Как дела, Борис? — спросил каталя десятник, когда вагонетка поровнялась с нами.

— Известно, как сажа бела, — ответил тот, улыбаясь, и белые зубы сверкнули на его черном лице. — По-стахановски идут дела.

Мы направились по рельсовому пути. Свернули вправо и прошли в небольшой тупик. Здесь стояла точно такая же «трясучка», какую мы уже видели. В конце этого коридора были небольшие квадратные отверстия, которые уходили вверх. Шахтеры называют их гезенками. Они служат для доставки леса и переброски угля из одной этажной выработки в другую. Мы полезли вверх по гладкому жолобу. Выработка была настолько узка, что пройти между стеной и жолобом не было возможности.

— По гезенку, ребята, осторожней, не спустите сверху уголь, — предупредил проводник, первый скрываясь в темном колодце.

За ним двигались ребята. Лев Белов и Володя Бабошин были последними. Обождав, пока все забрались в проход, они хотели подойти к гезенку, как вдруг сверху посыпался сначала мелкий уголь, а затем полетели крупные куски. Лев и Владимир прижались к холодной стене, со страхом глядя, как перед ними в тучах пыли падали на железо большие куски антрацита. Вот сейчас один из кусков, который покрупнее, повернет в их сторону и ударит. Когда все стихло, ребята поползли по выработке.