Урал-батыр - [24]

Кто сможет взор мой заворожить?

Хоть имя есть — Хумай — у меня.

Хоть люди знают, что женщина я,

Я птичью шубу уже не сниму,

Облик, в который можно влюбиться,

Больше никогда не приму.

Батыра такого уже не найду,

Матерью батыра стать не смогу.

Птицею жизнь я буду вести,

Яички бесплодные буду нести;

Дитя родится — птицею будет,

Цвета белого оно будет.

Как самые чистые мысли твои.

Что для тебя я сделать смогу?

У дороги, где ты скакал,

На горной гряде, что ты создавал,

Вырыв могилу, похороню,

Навек тебя в сердце своем сохраню.

Путь великий, где ты скакал,

Не зальет никакая вода;

Горы, которые ты создавал,

Примут в свои объятья тебя,

Будут прах твой вечно хранить,

Будут вечно на свете жить.

Когда-то море ты здесь осушал,

Самым первым батыром стал,

На берегу страну основал;

Отныне, в объятьях могучей горы,

Будешь светочем ты страны,

Будешь светлой душой для людей,

И мертвый, будешь живых ты живей,

Еще прославленней будешь ты,

Немеркнущим золотом будешь ты;

Человечий возвысив род,

Слава твоя на земле живет!»

И, такие слова сказав,

Похоронила его в горах,

Улетела она, говорят,

Решив не возвращаться назад.

Дорога Урала — великие горы,

Могила Урала — высокие горы,

Название приняли то же — Урал.

По истечении долгих лет

Загрустила она по Уралу,

Вдоль дороги, что он проложил,

Махая крыльями, пролетала,

Опустилась на гору-скалу.

Думая об Урале, грустила.

Позднее вывела там птенцов,

Белых лебедей расплодила.

И об этом узнали все.

Говоря: «Это птица Хумай»,

Лебедей за родных принимали,

Охотиться на них запрещали;

Не ловить благородных птиц

Между собой договорились —

Оттого птицы те расплодились.

Поэтому мясо лебедей

Навеки запретно для людей.

Много громов с тех пор отгремело.

Один за другим года пронеслись.

И вновь Хумай сюда прилетела,

А потом животных и птиц

За собой она привела:

Дескать, здесь благодатна земля,

На Урал возвратилась вновь;

Храня к ней привязанность и любовь,

Пришли-прилетели вереницей

Звери, животные и птицы.

Узнав, что все твари сошлись туда,

Что там никому не грозит беда,

Бык Катила племя свое,

Которому отроду был вожаком,

На отроги Уральских гор,

Туда, где благодатен простор,

Привел, чтоб вместе со всеми жить,

Голову перед людьми склонять.

Акбузат по странам бродил,

Лошадиный род единил,

Во главе табунов сам шел,

Всех затем он сюда привел в.

Когда обжились и с раздольями свыклись,

Здесь и лошади расплодились.

Каждый день и месяц Урал

Все живое в себя вбирал.

Дни прихода птиц и зверей

С тех пор и стали для людей

Названием месяцев и годов —

Стад подсчет их с тех пор таков.

После того как умер Урал

И в землю прах его превратился,

Могила вдруг его засияла;

Люди, что видела свет небывалый,

К могиле его сходились толпой,

Каждый землю трогал рукой,

Славя землю могилы той.

Постепенно на месте том

Золото залегло пластом.

Расплодились звери и птицы.

Не стало хватать воды, чтоб напиться

(Не пил из озер никто из людей).

Тогда к Иделю и Яику,

Нугуш-батыру и Сакмару,

Собравшись вместе, люди пришли

Со всех сторон уральской земли,

И, не в силах печали скрыть,

Стали спрашивать, как им быть.

Идель тогда в задумчивость впал,

Меч отцовский молча достал.

На Акбузата верного сел

Отовсюду народ собрал:

«Пока в воде, какую мы пьем,

Пока на земле, где все мы живем,

Злобные силы еще таятся.

Людям не обрести покоя —

Будут они своей тени бояться.

Против Шульгена войну откроем,

Избавим страну от врагов навсегда,

Будет тогда у людей вода.

Мир и покой придут навсегда».

Едва успел он слова те сказать,

Как Хумай появилась опять,

И так сказала ему Хумай:

«Егет, что от батыра рожден,

Будет ли робостью сокрушен?

Кто мог знать, что мужчина придет,

Который дорогу в море проложит,

Горы из поверженных дивов сложит,

Всю морскую воду иссушит,

Людей расселит на созданной суше?

Ни у кого, кто на свете живет,

Мыслей подобных не возникало;

Хоть остался лишь прах от Урала,

Все же меч его — он с тобой,

Акбузат — всегда под рукой;

Отец твой из дивов горы возвел,

Дороги остались там, где он шел,

Воду очистил от злобных сил.

Страну воедино объединил.

Так, умирая, он завещал:

„Не надо воду из озера пить.

Жизнь свою понапрасну губить“,—

Так перед смертью он сказал.

Если с Шульгеном войну начнешь.

Если даже его разобьешь,

Другой в озерах не станет вода;

Как материнское молоко.

Не вспоят страну никогда!»

Идель, услышав эти слова,

Задумался, сошел с седла.

Меч, который оставил Урал,

В руки могучие он взял,

На высокую гору взошел

И такие слова сказал:

«В руках отцовских алмазный меч

Мог змей в дивов-драконов сечь;

От Урала пришедший в мир,

Достоин ли имя носить — батыр,

Кто мужчиной меня назовет,

Если жаждой страдает народ

Без воды, без живительных рек?» —

Так промолвил Идель, и вот

Гору мечом он алмазным сечет;

Воды, белые, как серебро.

Заструились тотчас с горы,

Прохладные понесли дары.

Им путь преградила гора Ямантау,

Которую когда-то Урал

Из туши Азраки создал;

Вновь размахнулся Идель что есть сил

И гору напополам разрубил.

Дальше устремилась река;

Гора, на которой Идель стоял,

Там, где весело он скакал,

Откуда, выбилась та река,

Название приняла — Иремель.

Клин горы, запрудившей реку,

Там, где Идель ее разрубил,

Кырыкты называться стал.

Иделем добытая вода

Названье реки «Идель» приняла навсегда

Каждый пил, воде этой рад;

И, следя за ее теченьем,