Ураган в сердце - [70]

Голос доктора ненадолго притих, вероятно, он пропускал что-то из написанного, потом чтение продолжилось:

– «Более девяноста процентов тех, кого мы в последующем включили в группу ПИС-1 (то есть находившихся, по нашему суждению, в критической стадии предынфарктного синдрома), с готовностью признавались, что никогда не отправляются в поездку на автомобиле без подсчета минут на мили, вычисляют время прибытия, а затем подгоняют себя, чтобы выдержать этот навязанный самим себе – и обычно бессмысленный – срок».

Голос доктора Карра неожиданно умолк, словно завис в воздухе в ожидании взрывной реакции, и Джадду доставило извращенное удовольствие не удовлетворить его ожидания. Взяв себя под жесткий контроль, он старался не смотреть на доктора, лишил лицо всякого выражения под непроницаемой маской и спохватился только тогда, когда вдруг понял, что взгляд его устремлен прямо на настенные часы. Тут же отведя глаза, он стал смотреть в окно, гадая про себя, заметил ли доктор Карр. Понемногу от души отлегло: догадался, что к тому времени доктор вновь принялся за чтение, глаза его смотрели в книжку, или что там у него в руках. Наверное, что-то им самим написанное. Проверяет на слушателе. Да, должно быть, пробная читка и есть, все бредовые теории Карра. Надеется, что когда-нибудь это издадут. Велика мечта!

Снова стал вслушиваться, только теперь уже больше замечая тон, нежели смысл, и все больше убеждаясь в правоте своей догадки. В голосе доктора Карра слышалось растущее сомнение в самом себе, каждое предложение подавалось так, будто он опасался, что его оспорят, а сделать это было, в общем-то, легко, как и весь этот вздор. Ладно, положим, он сам определил себе время: восемь тридцать. И что с того? Разве не было у мистера Крауча права знать, когда он приедет? Да если бы он ему не рассказал…

– «…и обладатель ПИС, разумеется, станет отрицать любые подобные объяснения, не только потому, что внутренне пребывает в состоянии самозащиты, но и еще из-за навязчивого стремления к спору, которое обычно является отличительным признаком синдрома предынфарктного поведения. И вновь уместна аналогия с наркозависимостью.

В своем нескончаемом поиске стимуляции адреналином обладатель ПИС должен постоянно искать все новые и новые источники раздражения. Одним из способов этого для него является причисление всякого, с кем он встречается, к потенциальным партнерам по словесным перепалкам, при этом он надеется, что всегда сумеет из кого-то вытянуть раздражающий довод. Зачастую друзья будут называть его «любителем подколоть», всегда стремящимся вызвать ответный укол. Такое поведение редко вызывает приязнь, и оно, по крайней мере частично, становится причиной распада дружеских и компанейских связей, что – с развитием синдрома – становится все более и более заметным.

Если копнуть поглубже, то обычно выясняется, что и деловые его отношения также подвержены враждебности, в особенности с теми, кто работает у него в подчинении. Поскольку по природе своей он во всем склонен стремиться к совершенству, то с развитием синдрома эта черта обычно разрастается у него до размеров навязчивости. Если что-то, связанное с работой, предлагается обладателю развитого ПИС подчиненным, он не замечает никаких достоинств, а видит одни только ошибки. Малейший недочет возвеличивается до размеров кризиса. Часто он отстраняет подчиненного, заявляя, что сделает работу сам, таким образом вырабатывая двойную порцию адреналина: стимуляция происходит не только в результате искусственно возбужденного гнева на якобы нерадивого помощника, но еще и от испытываемой необходимости сделать все лучше всех».

Тут поневоле вздрогнешь, подумал Джадд, стараясь отогнать от себя видение прошлого.

– Извините, я не собирался заходить так далеко сегодня, – прорвался сквозь видение голос доктора Карра. – Вас усталость начинает донимать, верно?

Подумал: «И что вы собираетесь сделать? Опять уйти от меня?» – не догадываясь, что, должно быть, произнес это вслух, пока не посмотрел на доктора. Аарон Карр как-то обмяк сразу всем телом, плечи у него поникли, будто под сокрушительным ударом сломался какой-то стержень внутри. Вот только лицо его, опустошенное и посеревшее, куда меньше выражало признание в поражении, чем укор в какой-то ужасной несправедливости.

Непроизвольно, чувствуя, словно бы что-то вырвалось из разума, Джадд выпалил:

– Наверное, вы правы, – признание настолько трудное, что невозможно было удержаться от движения, жеста: рука сама выбросилась вперед.

Доктор Карр подхватил его руку, на первый взгляд чтобы просто удержать, пальцы слабо оплели запястье. Но вскоре хватка странным образом окрепла, нажим потихоньку усиливался, словно бы надежда вновь вливалась доктору в жилы. И когда Джадд повернул голову, чтобы заглянуть в лицо врача, то увидел, как сползает с него серость. И словно бы возврат жизни возродил у доктора способность речи, тот произнес:

– Я только то и пытаюсь сделать, мистер Уайлдер, что помочь вам. Вероятно, я принялся за это наихудшим из всех возможных способом.

– Нет, – возразил Джадд. – Вы правы. Думаю, я и впрямь был этим, как вы их там называете?