Ураган в сердце - [64]

Джадд кивнул.

– Отлично, смотрите, что происходит на участке, подвергшемся инфаркту. В сущности, то же самое, что происходит, когда вы пораните мышечную ткань в любой другой части тела. Предположим, вы порезали палец и оставили небольшой лоскут кожи, который отторгнут от кровоснабжения. Отторгнутые клетки отмирают, разумеется, и отторгаются, пока рана заживает. Взамен нарастает рубцовая ткань, у артерий отрастают новые корешки, которые берутся за работу, – и все затягивается, делаясь как новое. Но с той, разумеется, разницей, которая существует между инфарктом миокарда и порезом пальца. Сердце вынуждено биться не переставая, а процесс заживления в мышечных тканях, которые постоянно в движении, всегда идет труднее. Скажем, если я порежу палец возле сустава, ранка заживет совсем не быстро, если только я не наложу на палец обездвиживающую шину. Вот в том-то и беда наша при инфаркте миокарда: шину на сердце не наложишь.

Наверное, то была одна из тех вымученных шуточек, какие врачи приберегают для лежачих больных, и Джадд, словно поддакивая, ответил на нее улыбкой.

– Так что приходится довольствоваться лучшим из того, что есть под рукой. А значит, позволять сердцу продолжать биться при минимуме нагрузки и безо всяких потуг, либо участить ритм, либо заставить его качать сильнее. Вот вам и главная причина постельного режима: сердце мы обездвижить не в силах, а потому пытаемся помочь, насколько можно, обездвижив тело. Впрочем, всей проблемы это не решает. Как, уверен, вы понимаете, сердце реагирует на стимулы, исходящие из мозга, точно так же, как и на физические усилия…

– И для заводных типов вроде меня – это сущая беда, – довершил фразу Джадд и, уже услышав, как он произнес ее, осознал, что получилось не добродушное замечание, как он хотел, а какое-то грубое несогласие, вызвавшее мгновенную перемену в выражении лица врача, оно сделалось мрачнее тучи, готовой вот-вот разразиться молнией гнева.

Удивительно, но ответил доктор Карр с ледяным спокойствием:

– Если бы вы не принадлежали к этому типу людей, мистер Уайлдер, вы бы не попали сюда, во всяком случае – с сердечным приступом.

У Джадда ответный довод уже на языке вертелся, но он вовремя спохватился, смолчал, догадываясь, что именно из-за его несдержанности вчера все и пошло наперекосяк.

– Вы с этим не согласны, не так ли?

– Поверю вам на слово, – отозвался Джадд, готовый на что угодно, только бы избежать перепалки.

– Мне не нужно, чтобы вы верили мне на слово. Мне нужно, чтоб вы это сами понимали.

– Понимал – что?

– Почему у вас сердечный приступ случился.

Джадд попробовал улыбнуться, но довольствовался лишь пожатием плеч, подыскивая какой-нибудь не вызывающий неприязни способ спросить, какая тут, по сути, разница.

– О чем вы сейчас подумали? – требовательно спросил доктор Карр. – О том, что вода уже перехлестнула через плотину, теперь уж слишком поздно с этим что-то поделать, а значит, о чем и толковать, так?

Проницательность доктора застала врасплох, и Джадд поневоле улыбнулся, виновато признавая правоту сказанного.

– Важно вот что, мистер Уайлдер, – заговорил доктор Карр дрожащим от возбуждения голосом. – Если вы способны понять, отчего у вас случился первый приступ, – и достаточно озабочены, чтобы что-то предпринять в этой связи, – тогда у вас появляется отличная возможность избежать второго. – Карр помолчал. – На этот раз вам повезло: сыграли с жизнью в орлянку и выиграли. Только не рассчитывайте, что это даст вам выкрутиться еще раз. Прогноз на вторую коронарную окклюзию у мужчин до пятидесяти лет неутешительный, мистер Уайлдер, прямо скажем, очень неутешительный. Если вы упрямо продолжите жить так же самоубийственно, как жили до сих пор…

– …«самоубийственно», – рикошетом отскочило от губ Джадда, снаряд ушел в сторону, но все же успел воздушной волной всколыхнуть в памяти эхом зазвучавший голос Кэй: «Ты что, стараешься убить себя?»

– Да, самоубийственно, – снова пальнул доктор Карр. – А каким еще можно назвать поведение, которое приводит только к одному: самоуничтожению?

Джадд пристально вглядывался в лицо врача, отыскивая на нем хоть какое-то объяснение такого садистского наката, но отвлекся, увидев, как взгляд доктора метнулся к окну. Проследив за взглядом, больной увидел мисс Харш, отпрянувшую к углу оконной рамы, до того неустранимая улыбка на ее лице сменилась выражением потрясения, сестра взирала на доктора Карра, словно не в силах поверить тому, что услышала. Джадд стиснул руки под одеялом, чувствуя, что теперь он свободен от данного себе слова не отвечать на нападки, и стал готовиться отразить следующий удар.

Однако никакого следующего удара не последовало, доктор Карр лишь тихо произнес:

– Если хотите устроить себе небольшой перерыв, мисс Харш, то вы свободны. – При этом голос его звучал так сдержанно, что – по контрасту с ним – все высказанное ранее представлялось не чем иным, как преднамеренной атакой.

Несколько мгновений казалось, будто мисс Харш просто не поняла. Потом, схватив сумочку, она бросилась к двери, задержалась у нее, чтобы, обернувшись, бросить взгляд не на доктора Карра, а на него: казалось, она просила прощения за то, что оставляет Джадда в минуту опасности.