Ураган - [35]

***

Иногда, устав заниматься мемуарами, сэр Томас смыкал дряблые веки, и тогда перед ним проходили всегда одни и те же картины: половина жизни ушла на войну с социалистами. Она велась на острове и за его пределами. Россия!.. Один провал первого похода против нее чего стоит! До сих пор при воспоминании о нем сэр Томас ощущает неприятный зуд даже в искусственных зубах. Словно бульдожьи челюсти ляскнули впустую, вместо того чтобы перекусить железное горло России. Вот это горло, черт его побери: из железного оно стало стальным. Целый этап истории Империи и его собственной сэра Томаса, жизни покрыт тенью России. И вот под конец жизни, когда сэр Томас думал, что отойдет в вечность в венце непобежденного врага коммунизма, он вынужден с открытым от удивления ртом наблюдать новый маневр русских. Больше того, он вынужден публично рукоплескать русским лидерам: мир всему миру! Попробуй-ка выступи теперь против разоружения! Это уже не просто советские козыри – это джокеры, которых нечем бить. Пусть и сэр Томас не согласен оставаться на островке "земной шар" лицом к лицу с соседом по имени "коммунизм". Открыто сказать это? Нет, он не такой осел. Разоружение? Браво! Мир? Браво, браво! Сосуществование?.. Брависсимо! Господь простит ему эту ложь во спасение. Ложь во спасение – святая ложь! Да здравствует мир, да здравствует сосуществование!

Боже правый, как слабеют силы! О господи, неужели ты не хочешь, чтобы в твою священную колесницу впрягся Старый Боевой конь? Господи, in extremis молю тебя: "Продли дни раба твоего для славы твоей!"

Сэр Томас не замечал, что почти вслух произносит слова. Потом испуганно огляделся: никто не должен слышать такого призыва! Это признак слабости. А его слабость – тайна. В ней он не признается никому.

Было время – его глаза умели точно подобрать на холсте краски любимых видов любимого острова. Теперь сэр Томас боялся браться за кисть, чтобы не обнаружить перед посторонними не только слабость зрения, а и того, что дрожащая рука не может нанести верного мазка. Напрасно по утрам слуга продолжал расставлять в саду мольберт и класть ящик с красками. Кисти оставались сухими. Только когда в усадьбу по старой памяти заезжал какой-нибудь газетчик, сэр Томас делал вид, будто собирается писать. Заслышав приближение автомобиля, набрасывал на плечи потертую куртку из верблюжьей шерсти и усаживался на скамью под кривым вязом. На этом же вязе висела и не доделанная лет десять назад скворечница. Из года в год ее подновляли; на скамье лежали молоток и гвозди; гвозди ржавели от дождей и туманов – их заменяли новыми: люди должны думать, будто Боевой конь еще лазит по деревьям и сколачивает свои знаменитые скворечницы. Он хотел популярности. Не почетной популярности отставного премьера, а прежней славы Боевого коня. Никто не смел подозревать, что молоток вываливается из рук, что дрожат колени и, как старая кляча, ослепшая в шахте, он знает только один маршрут: по дорожке от дома к старому вязу.

Сегодня сэр Томас пришел к любимому дереву не разыгрывать спектакль: он никого не ждал. Его потянуло сюда, чтобы окунуться в атмосферу воспоминаний и дружбы с родным Чартоэндом. А где ощутишь ее так полно, как не под раскидистыми ветвями дуплистого друга? Особенно зная, что недалек день разлуки с изъеденным временем свидетелем всей жизни. Но напоследок сэр Томас еще задаст кое-какие загадки современникам. Злые загадки на краю могилы!

Глава 8

1

Генерал-полковник Ганс Хойхлер, командующий войсками УФРА на западноевропейском театре, вполне мог считать себя баловнем судьбы. Если, конечно, под судьбой разуметь сначала суд по денацификации военных преступников, а потом того страуса, который стоял во главе военного министерства Федеральной республики.

Впрочем, мелкие тучки пробегали и на небосклоне генерала Хойхлера. Например, можно ли примириться с тем, что во дворце его штабу не нашли лучшего помещения, чем бывшие кухни? Пусть кухни королевские, пусть размерами они превосходят даже экзерциргауз в военном училище в Потсдаме, где юнкер Хойхлер маршировал и учился ружейным приемам. О наивные времена! Ружья! Ружейные приемы!.. На плечо! На караул!.. Теперь даже смешно: "Ядерную бомбу на пле-чо-о!" Хе-хе!.. Впрочем, что ни делается – все к лучшему. Вверенные Хойхлеру войска УФРА с их стальной сердцевиной – частями родного бундесвера – имеют теперь нечто такое, о существовании чего не подозревает противник. Противник?.. Да, разумеется, так! Пусть пока потенциальный, но противник. Ради того, чтобы на этот раз покончить с русскими, он, Хойхлер, и торчит здесь, в этих, с позволения сказать, кухнях. Создать такую военную машину не шутка! Все отдано теперь в его, Ганса Хойхлера, руки. Что бы там ни воображали господа Тигерстедты, его, Хойхлера, приказы обязательны для войск западноевропейского командования УФРА. А он знает, что приказать! Пусть какие-нибудь любители тюльпанов или макарон или еще какая-нибудь мелкота посмеют ослушаться его приказа! Ого, он убедит их в том, что бундесвер держит порох сухим! Да, да, даже тогда, когда этот порох нужен, чтобы стрелять не только по русским.