Ураган. Последние юнкера - [13]

— Ох уж эти мне девичьи капризы, — нахмурился старший врач. Но, вспомнив о расположении к Наташе начальника дивизии, обещал перевести Карягина в другую палату.

«Странная девочка, — между тем думал Карягин. — До сих пор, бывало, только чуть-чуть поманишь и любая сестра на шею тебе готова броситься, а эта… Да ну ее. Вот еще привязалась. Подумаешь. Невидаль». Но как он ни гнал от себя образ Наташи, тот стоял перед ним, гневный и очаровательный.

«И как к ней идет гнев, — продолжал думать он. — Прямо богиня да и только».

Размышления Карягина были прерваны появлением двух санитаров.

— Вам что надо? — обратился он к ним.

— Так что приказано перенести ваше высокоблагородие в третью палату.

— Это еще зачем? Кто приказал?

— Так что господин старший врач изволили приказать.

— Идите вы к черту с вашим старшим врачом. Я не желаю переходить из этой палаты. Так ему и передайте.

— Слушаюсь, ваше высокоблагородие.

Санитары исчезли.

Однако не прошло и получаса, как сопровождаемый теми же санитарами в палату вошел старший врач. Он направился прямо к койке Карягина.

— Я вас прошу, господин ротмистр, не нарушать порядка во вверенном мне госпитале и не препятствовать персоналу выполнять их обязанностей.

— Да я в ваши порядки и не вмешиваюсь, но вовсе не желаю, чтобы ради удовлетворения вашего каприза меня таскали бы из палаты в палату.

— При чем тут каприз? Перевести вас в другую палату меня заставляет вовсе не каприз, а собственное ваше поведение. Хотя я и не обязан давать вам отчет о моих распоряжениях, сообщу вам, что распорядился я вашим переводом потому, что вы обидели сестру этой палаты, госпожу Воробьеву. По ее просьбе вы и переводитесь.

— Помилуйте! Каприз какой-то девчонки, которой бог знает, что померещилось…

— Извините, ротмистр, госпожа Воробьева не какая-то девчонка, а сестра милосердия вверенного мне госпиталя. Я вас покорнейше прошу говорить о ней не иначе, как в надлежаще-почтительной форме.

— Скажите пожалуйста, — процедил сквозь зубы Карягин.

— Итак, господин ротмистр, согласны ли вы исполнить мое категорическое требование и оставить эту палату?

— А если я не соглашусь?

— Тогда, извините. Я приму против вас решительные меры.

— Например? — презрительно улыбнулся Карягин.

— Простите, я считаю наш разговор оконченным и жду лишь вашего ответа.

— Хорошо. Пусть несут. Но я вас предупреждаю, что это в последний раз, когда я позволяю с собой подобные шутки.

Старший врач ничего не ответил, а санитары подняли кровать и вынесли ее из палаты.

Дни тянулись за днями, ничем не нарушая монотонной жизни госпиталя. На фронте царило затишье, и раненых подвозили редко. Частенько, с разрешения уполномоченного, Наташе седлали Любимчика, и она отправлялась в горы. Иногда приезжал Дмитрий Петрович, и тогда они вдвоем отправлялись на охоту на целый день. Старик искренно привязался к молодой девушке. Он оценил ее цельный, прямой характер, ее серьезное отношение к жизни, а ее неподдельная радость при его приездах доставляли ему неизъяснимое удовольствие.

Прошло около двух месяцев. Карягин выписался из госпиталя и уехал в свой полк. Уязвленное ли самолюбие, или какая-либо другая причина, но он не мог отделаться от воспоминаний о Наташе. Еще в госпитале, когда его нога поправилась настолько, что он мог выходить, он всячески старался с ней встретиться. Но она так искусно избегала его, что встреча так и не состоялась.

Однажды эскадрон, которым он командовал, был переброшен именно в ту местность, где находился госпиталь. С верхушки горы, где он расположился, в ясную погоду можно было разглядеть госпитальные палатки и бараки. Служба, порученная эскадрону, заключалась в объездах всего близлежащего района прифронтовой полосы. Дело было скучное и не интересное. Карягина утомляло это, в сущности, бездействие. Кроме того, близость госпиталя и Наташи раздражали его. Он злился, гнал от себя образ ее, но все было напрасно. Стоило ему остаться праздным, как он начинал думать о ней, снова и снова переживая те немногие встречи, которые выпали на его долю во время лежания в госпитале.

Однажды в своем захолустье он получил большую посылку из России. В тот же вечер у него в землянке собрались все офицеры эскадрона — на рюмку коньяка. Была откупорена уже не первая бутылка, когда вдруг затрещал полевой телефон. Карягин снял трубку.

— В чем дело? Кто говорит?

— Наблюдательный пост № 3. Дозвольте доложить. Так что сестра едут.

Надо сказать, что со своей верхушки Карягин не раз видел маленькую всадницу. В своей цейсовский бинокль он хорошо видел ее. Еще не зная, зачем ему это надо, но он приказал своим наблюдательным постам докладывать ему каждый раз, как заметят прогуливающуюся верхом сестру.

— Вот это мило, — обрадовались захмелевшие офицеры. — Провести вечерок за рюмкой коньяка, да еще в дамском обществе. Однако мы и не подозревали, что к тебе сестры ездят. И когда только ты успеваешь с ними знакомиться? Даже зависть берет. Право.

— Вахмистр! — высунувшись в дверь, крикнул Карягин.

Усатый унтер-офицер мгновенно вырос перед ним.

— Садись на коня и поезжай по дороге к госпиталю. Там ты встретишь сестру милосердия верхом на коне и в мужской одежде. Пригласи и проводи ее ко мне. Понял?