Ураган - [129]

Первой в списке стояла вдова Чжао. Когда оспопрививатель произнес ее фамилию, вдова замахала руками:

— Не надо! Не надо! Мне совсем не надо!

— Почему ты отказываешься? — удивился подошедший к ней старик Чу.

— На что мне? Мужчин у нас в семье все равно нет. Кто же будет ухаживать за лошадью? Лучше отдайте кому-нибудь другому.

— А пастушок чем не мужчина?

— Нет, нет, не надо. Пастушок хочет отделиться и жить самостоятельно, а мне и Со-чжу лошадь ни к чему!

Возчик тотчас же смекнул, что, если вдова возьмет лошадь, можно будет во время вспашки пристроиться к ней в компанию. Она женщина добрая. Он подбежал к вдове и зашептал ей на ухо:

— Ты бери… бери. Не беспокойся, что некому будет ухаживать. Ко мне поставишь. Я и накормлю, и напою, и почищу. Тебе никакой заботы не будет…

— Да нет, дедушка, не возьму. Пусть уж другие…

— Постой! Ты меня слушай! Я тебе сейчас такую выберу лошадку, что одно заглядение…

Но как ни уговаривал старик, вдова наотрез отказалась от лошади.

Оспопрививатель выкрикнул фамилию Го Цюань-хая. Возчик бросил вдову Чжао и поспешил к председателю крестьянского союза:

— Председатель Го! Бери серую кобылу. Вон ту, что у вяза стоит! Я тебе ручаюсь: знатная лошадь. Она еще молодая и в первый раз жеребая. Весной у тебя, понимаешь, две будет…

— Так если она весной ожеребится, как же я пахать на ней буду? — рассмеялся Го Цюань-хай.

— Ты не смотри на это, председатель! — убеждал возчик. — И через месяц не опоздаешь.

Го Цюань-хаю было все равно. О себе он думал меньше всего. Председатель взял серую кобылу, привязал ее к столбу под окном школы и вернулся к столу.

Когда вызвали старика Чу, он стоял возле черного, как вороново крыло, быка. Старик давно уже облюбовал его, решив, что с быком будет куда спокойнее. Во-первых, бык сильнее и выносливее лошади, во-вторых, ночью его не надо кормить, а в-третьих, если лошади не давать зерна, она отощает, а быку ничего не сделается. К тому же в этом году у старика Чу с зерном было туго. Есть, правда, один недостаток: пахать на быке дольше придется, чем на лошади, да ничего, обойдется…

— Эй, старина Чу! — окликнул его молодой крестьянин. — Почему лошадь не берешь? Нарядов испугался?

— Не суйся не в свое дело! — огрызнулся старик. — Кто тебе сказал, что я боюсь нарядов? Будут наряды, я на бычке отработаю.

— А ты себе какую лошадку приглядел? — спросил возчика старик Тянь.

— Гм… — неопределенно промычал Сунь. — Еще не приглядел.

На самом же деле возчик раньше всех высмотрел серого в яблоках жеребца. Едва оспопрививатель собрался произнести имя Суня, как старик опрометью кинулся к вязу, возле которого стоял облюбованный им конь.

— Эй, старина Сунь! — крикнул Чжан Цзин-жуй. — Чего ухватился за слепую лошадь?

Но возчик уже вскочил на жеребца, который встретил такое обращение с явным неудовольствием. Он заржал и начал брыкаться.

— Сам ты слепой! — презрительно ответил старик Сунь, гарцуя на жеребце. — Такие называются «яшмоглазыми». Это, если хочешь знать, самые лучшие в мире кони.

— Дедушка! — крикнул У Цзя-фу. — Осторожней! Он еще, чего доброго, подкинет тебя, убьешься!

Старик Сунь рассмеялся:

— Кого? Меня подкинет? Ха-ха! Я уже сорок лет возчиком и на своему веку объездил немало коней. Видел кто-нибудь, чтоб я с лошади упа…

Но он так и не докончил слова. Жеребец вдруг взвился на дыбы.

Перепуганный возчик судорожно прижал ноги к бокам лошади и вцепился в гриву. В следующий момент жеребец рванулся и понесся по площадке. Старик Сунь побелел, как мел, хотел крикнуть, но у него перехватило дыхание. Люди бросились на помощь, однако остановить жеребца уже было невозможно. Он шарахнулся от людей и круто повернул к воротам. Возчик не удержался и кубарем скатился в сугроб, а жеребец так стремительно поскакал по шоссе, что только вихрь закружился.

Го Цюань-хай мигом вскочил на свою кобылу и пустился вдогонку.

Старик с трудом освободил забитый снегом рот и, откашлявшись, принялся горестно стонать. Люди окружили его:

— Ну, старина, где же, выходит, сидеть удобнее: на жеребце или на земле?

— Пустяки! — заметил какой-то шутник. — Это в счет не идет. Разве кто-нибудь видел, чтоб наш старина Сунь падал с лошади?

— Я то же самое говорю, — поддержал другой. — В нашей деревне старина Сунь — самый замечательный человек! Он и возчик хороший, и в верховой езде всех превзошел, а уж падать такой мастер, что тут с ним никто не сравнится. Гляди, как чисто сработал… головой в сугроб!

Возчика подняли.

— Ну как, — стали спрашивать кругом, — все еще больно?

— Чорт… — бормотал старик. — Дайте его сюда! Я его проучу. Ну чего стоите? Трите мне вот это место, — указал он на спину. — Вот ведь негодный!.. Ох! Еще трите, еще трите, говорят вам!

Го Цюань-хай вскоре вернулся, ведя на поводу норовистого скакуна.

Старик Сунь, увидев своего коня, выдернул из плетня палку, хромая, подбежал, схватил жеребца под уздцы и уже было замахнулся, но раздумал.

Когда выкликнули фамилию Осла Ли, тот не захотел брать ни лошадь, ни корову.

— Что же тебе надо? — удивился оспопрививатель.

— Хочу тех двух ослов, которые раньше были моими.

— Бери, — разрешил Хуа.

Ли отвязал своих ослов и побрел с ними домой.