Упырь на Фурштатской - [8]

— Верно, милая дама — справедливо сказано! Не изменяйте себе: я всегда был в том убежден, что принесло мне высочайшую награду, — вскричал Аззо, и его свирепый взор засверкал ярче обычного. — Я вдвойне счастлив, найдя в вас человека, что разделяет мои мысли. Будь вы мужчиной, вы стали бы мне отличным товарищем; но даже женщина может испытать немало чудесного, когда подобные мысли укоренятся в ней и призовут ее к действию!

Аззо произнес эти слова холодным и учтивым тоном и сразу сменил тему беседы; после этого он ограничивался односложными ответами на вопросы кавалера и распрощался, когда со стола еще не успели убрать. На приглашение кавалера повторить визит, поддержанное настойчивыми уговорами Франциски, он отвечал, что не преминет воспользоваться добротой хозяев и в свое время навестит их снова.

Стоило незнакомцу уйти, как его внешность и манеры стали предметом живейшего обсуждения. Францу гость решительно не понравился. Но Франциска — то ли, по обыкновению, издеваясь над кузеном, то ли потому, что Аззо действительно произвел на нее впечатление — твердо отстаивала свое мнение. Франц возражал ей с необычной горячностью, и юная дама высказывала все более колкие замечания; кто знает, какими неприятными словами наградила бы она кузена, если бы в зал не вошел слуга.

На следующее утро Франциска долго не вставала с постели. Опасаясь, что она захворала, подруга зашла к ней в спальню и нашла ее бледной и изможденной. Франциска пожаловалась, что провела беспокойную ночь; должно быть, спор с Францем лишил ее покоя, так она чувствовала себя больной и усталой; ее также обеспокоил странный сон, который стал, очевидно, следствием вечернего разговора. Берта, как всегда, стала на сторону молодого человека и добавила, что заурядный спор о человеке, которого никто не знал и о котором каждый вправе был иметь свое мнение, никак не мог вызвать у Франциски подобное состояние.

— По крайней мере, — продолжала она, — расскажи мне об этом чудесном сне.

К ее удивлению, Франциска упорно отказывалась делиться своим секретом.

— Прошу, расскажи мне, — не отставала Берта. — Что мешает тебе рассказать сон — всего только сон? Мне начинает казаться, хоть эта мысль и слишком ужасна, что бедный Франц недалек от истины, утверждая, будто наш тощий, похожий на труп, высохший, старомодный незнакомец произвел на тебя известное впечатление, в чем ты не готова признаться.

— Франц так и сказал? — спросила Франциска. — Что ж, можешь передать ему, что он не ошибся. Да, этот тощий, похожий на труп, высохший и загадочный незнакомец интересует меня гораздо больше, чем розовощекий, хорошо одетый, вежливый и скучный кузен.

— Как странно! — воскликнула Берта. — Ничем не могу объяснить, почему этот человек оказывает на тебя едва ли не магическое влияние, тогда как мне видится таким отвратительным.

— Возможно, я поддержала его потому, что все вы предубеждены против него, — с обидой в голосе сказала Франциска. — Да, должно быть, это так; ибо никто, находясь в здравом уме, не станет говорить, что вид его мне приятен. И все же, — продолжала она, улыбаясь и протягивая Берте руку, — не смешно ли, что даже в разговоре с тобой, когда речь зашла об этом незнакомце, я вышла из себя — такое прежде могло случиться лишь с Францем — и что этот неизвестный испортил мне утро, как уже погубил вчерашний вечер и ночной отдых?

— Ты говоришь о том сне? — спросила Берта, которую оказалось нетрудно успокоить; она обвила руками шею Франциски и поцеловала кузину. — Теперь расскажи мне свой сон. Ты ведь знаешь, как я люблю такие рассказы.

— Я расскажу, не сомневайся, и пусть это станет своего рода вознаграждением за то, что обидела тебя, — сказала Франциска, сжимая руки подруги. — Слушай же! Я долго ходила взад и вперед по комнате; я была возбуждена, подавлена — в точности не могу сказать. Близилась полночь, когда я легла, но заснуть не смогла. Я ворочалась и в конце концов задремала от усталости. Но что это был за сон! Я ощущала постоянный, глубокий страх. Передо мной мелькали картины, как бывало в детстве, когда я болела. Затем мне приснилось, но с полной ясностью, будто я и не спала, что комнату словно заволокло туманом и из тумана выступил кавалер Аззо. Он некоторое время смотрел на меня, затем медленно опустился на одно колено и запечатлел поцелуй на моей шее. Губы его долго прижимались к моей шее; я испытала болезненное ощущение, причем боль все усиливалась и наконец стала невыносима. Изо всех сил я пыталась отогнать от себя это видение, что удалось мне лишь после долгих стараний. Сомнений нет, я вскрикнула, и это пробудило меня от экстаза. Когда я немного пришла в себя, то почувствовала, как меня охватывает суеверный страх — насколько он был велик, ты сможешь представить, когда я скажу тебе, что мне привиделся Аззо: он стоял у моей постели и затем, постепенно растворяясь в тумане, исчез в дверном проеме!

— Тебе, должно быть, приснился кошмар, бедняжка, — начала было Берта и вдруг смолкла. Она удивленно поглядела на шею Франциски. — Что это? — воскликнула она. — Только погляди — просто невероятно: у тебя на шее красноватое пятно!