Упреждающий удар - [28]

— Послушай, выродок, — сказал я. — Послушай, животное. Послушай, скотина. Ты же у меня в руках. Я знаю, где ты живешь.

— Вот как? — ехидно протянул Феня. — И где же?

— В этом подъезде, — сказал я.

— Ты ошибаешься, — возразил Феня. — Это проходной подъезд. Не веришь, сам посмотри.

С этими словами он взял меня за шиворот и подтолкнул к подъезду. Я и без того нетвердо держался на ногах, а тут еще Феня. Короче, я снова растянулся на снегу.

Феня присел возле меня на корточки.

— Ай-яй-яй! — запричитал он. — Надо же. Ярвид, тебе больно!

Мне действительно было больно. Я поднялся, вытер лицо снегом и взгромоздился на скамейку. Охватил голову руками. «Что делать? — думал я в отчаянии. — Почему она уехала? Почему, почему?..»

Что-то толкнуло меня в плечо. Скосив глаза, я увидел, что это опять Феня. Он сел рядом на скамейку.

— Держи, — сказал Фенчик. Он протягивал сигарету.

— Я не курю, — ответил я.

— Дурак ты, Ярвид, — спокойно сказал Феня. — Ох, дурак! — Сигарету он сунул себе в рот и стал хлопать по карманам в поисках зажигалки. — Ты не обижайся, за мною был должок.

Достав зажигалку, он прикурил и выпустил дым. И пока длилась пауза, пока он вдыхал и выдыхал, я собирался с мыслями. И вот что сказали мне мои мысли: нельзя мне драться с Фенчиком. Надо перекрыть канал поступления наркотиков к Наде.

— Слушай, скотина, — с трудом проговорил я. — Она не будет у тебя покупать.

Фенчик удивленно поднял брови:

— А?.. Ты о чем?

Я продолжаю:

— Я буду у тебя покупать… твое ширево… и отдавать ей. Идет?

— Идет, — сразу согласился Феня. — Ты мне, главное, деньги давай, — но тут же он опомнился и спросил: — А почему же так хитро?

— У нее нечем платить.

— А, — протянул Феня. — Так можно это… и без денег. — Он увидел, как я выпрямил спину, и сразу дал задний ход: — Ладно, ладно, молчу. Ты, главное, деньги давай. Вперед давай. Есть у тебя деньги?

Я мотнул головой.

— Ну, давай, — повторил Фенчик, выстреливая окурком далеко под кусты.

Он чувствовал себя уверенно, и я решил до поры до времени не разочаровывать его.

— У меня они в машине, — сказал я. — Давай сейчас все и сделаем.

Он снова посмотрел на меня. Черт, мне так хотелось ударить его. Но я опять подумал о Наде и сдержался.

— На какой хрен тебе все это нужно? — тем временем спросил Феня.

— Что?

— Ну… все это.

— Хочу быть ее спонсором, — ответил я.

— А-а, — сказал Феня. — Понимаю. Тили-тили тесто, — Феня отодвинулся. Выдохнул остатки дыма в воздух.

— А где твой хваленый пистолет?

— Отдал в чистку.

Он хмыкнул, встал со скамейки и помог подняться мне. И мы, хромая, заковыляли к «опелю». Черт, со стороны это выглядело весьма забавно — мы шли, чуть ли не обнявшись.

Из бардачка я вынул сумку, в которой держал некоторый денежный запас на случай непредвиденной встречи с гаишниками. Там было, насколько я помнил, долларов триста.

— Сколько? — спросил я.

— Сто пятьдесят, — сказал Феня.

— Ну да, сто пятьдесят, — повторил я. Все cxoдится, именно такую сумму называла мне Надя.

Впрочем, Феня уточнил:

— Пока сто пятьдесят, а там видно будет.

Я протянул деньги, а Феня дал мне маленький полиэтиленовый пакетик, перехваченный черной аптекарской резинкой.

— Что это за г…? — спросил я, пристально разглядывая пакет.

— Это не г…, — профессионально обиделся Феня. — Здесь ровно на три понюшки. Рекомендую содержимое пакета высыпать на стекло и вдыхать через трубочку из сотни долларов! — Он почувствовал себя увереннее и в конце даже улыбнулся: — Говорят, вкуснее!

Я машинально сунул пакетик в карман и сел в машину. Я уже завел двигатель, когда Фенчик снова открыл дверцу и стал шептать мне:

— Не волнуйся, твоя Надюха останется довольна! Если бы ты знал, — он вдруг понизил голос, — какова она в постели через пятнадцать минут после того, как…

Я убрал ногу с педали сцепления, и Фенчик, даже не успев договорить, исчез. Не знаю, что с ним стало. Если честно, то я от души надеялся, что это именно его голова оказалась тем препятствием, на котором подскочил мой «опель» через секунду после старта.

* * *

Оставив машину у подъезда, я поднялся на четвертый этаж. Собственная хрущевка встретила меня запахом пыли. Ох, как он мне надоел!

Я закрыл за собой входную дверь и уставился на телефонный аппарат. Он молчал. Пока мама была в больнице, я чувствовал себя особенно одиноким.

Вспомнив о Наде, я подумал: «Где она? Как она могла со мной так поступить?»

Разумеется, я помнил номер ее телефона и я мог ей позвонить в Клыковский микрорайон. Запросто мог! Но… в том-то и дело, что я не хотел звонить ей. Это было выше моих сил — позвонить сейчас ей.

Я вытащил из кармана полиэтиленовый пакетик и взвесил его в руке. Появилась мысль — а что, если. Говорят, после этого становится весело. Но нет, я отогнал эту мысль и прошел с пакетиком в туалет, держа его перед собой двумя пальцами, словно дохлую мышь. После того, что со мной проделала Надя, у меня осталось только одно чувство — злость и одно желание — как можно быстрее расправиться с тем, что заставляло Надю так вести себя и так поступить со мной.

Я поднял крышку унитаза и высыпал содержимое пакетика в унитаз. Вот так! Так! И дернул за ручку. Унитаз поперхнулся, словно начинающий наркоман, а потом с диким свистом всосал все в себя. Несколько секунд шумела вода в сливном бачке, потом стало тихо.