Упреждающий удар - [13]

Ну и все. Следователь меня не очень мучил. После он сам напечатал протокол и дал мне подписать, попросив прежде ознакомиться с напечатанным. Когда я расписывался, рука моя дрогнула. Увидев это, следователь неожиданно улыбнулся и стал говорить, чтобы я так не волновался, потому что они в связи с делом концерна «Деденко» просто вызывают всех подряд, а решили начать с меня.

— Работа у нас такая! — развел руками Старцев. — Вы уж не взыщите… Да, и вот еще что, вы уж постарайтесь, вспомните что-нибудь о Деденко, Куртаниче… Воспоминания детства, знаете ли… Вдруг, они у вас выплывут на поверхность? Вдруг вы что-то вспомните?

Следователь довел меня до порога, чуть ли не похлопывая по спине. И все-таки в коридоре я почувствовал себя выжатым, как лимон. Я не понимал, зачем меня вызвали на допрос, корил себя, что не спросил об этом, и одновременно понимал, что все равно мне вряд ли кто-нибудь и что-нибудь объяснил бы.

Занятый такими мыслями, я спускался по лестнице. На площадке между этажами, прямо под знаком с перечеркнутой сигаретой, стоял высокий рябой парень и курил. У него было узкое лицо и близко посаженные глаза. На плечах лежали погоны прапорщика.

Когда я проходил мимо, прапорщик скользнул по мне равнодушным взглядом и отвернулся.

Глава 4 Газовый пистолет

Канаты провисали ниже обычного, и я подумал, что сегодня они наверняка почешут мне спину. Я пролез под канатами и направился к Гошику. Он с бодрым видом подпрыгивал в центре ринга.

— Ну что, готов? — спросил Гошик.

— Давай, — согласился я.

Мы принялись вяло постукивать друг друга по животам и плечам, по согнутым в локтях рукам и, когда это удавалось, то и по ребрам… Головы старались не трогать. Мы с Гошиком не профессиональные боксеры, зачем нам трогать головы?

Сперва мы вкладывали в каждый удар не больше пяти-шести килограммов, затем разошлись, и удары посыпались как картошка из ведра. Каждый был килограммов по двадцать.

Такое здесь развлечение молодых людей — для тех, кто способен каждый месяц выложить некую сумму администрации клуба, чтобы полуподвальчик на Малой Моховой содержался в порядке.

Хороший, кстати, полуподвальчик. Несколько ступенек вниз, стеклянная дверь, коридор с трубами парового отопления, а дальше трубы сворачивают в одну сторону, а вы — в другую. Видите два зала, налево и направо. Тесновато, зато со вкусом. В одном зале полно «кеттлеровских» тренажеров, а в другом зале — ринг, окруженный скамейками.

А снаружи маленькая стоянка, весьма уютная, надо сказать, стоянка, которая днем совершенно свободна, и если вы знаете ее, то можете бесплатно оставить здесь машину, чтобы походить по окрестным магазинам. Или просто по центру Москвы.

По вечерам эта стоянка под завязку забита иномарками, и две не самые скромные из них принадлежат мне и моему другу. «Фольксваген» Гошика, 1986 года выпуска, пригнан из Калининграда, а мой «опель», 1987 года выпуска, куплен за полторы тысячи на авторынке в Подольске.

Иными словами, мы с Гошиком одного поля ягоды. Мы с ним не сильно престижные, и еще у нас одинаковая весовая категория — как в прямом, так и в переносном смыслах.

Однажды Гошик мне признался под большим секретом: он ходит в клуб, чтобы приобрести здесь спортивную форму — не ту, которая означает майка-трусы», а ту, которая — накачанные мускулы. Гошик считает, что ему, мол, не хватает крутости. Мужественности, другими словами. «Только ты никому не говори, Паша». Ладно, Гошик, я и так не собирался никому говорить.

Причина комплексов моего друга и спарринг-партнера Гошика Хохмачева, по-моему, в следующем: его жена Светка — блондинка, настоящий голливудский стандарт, — до ужаса нервная. Как-то я встретил их в городе. Я как раз выходил из ГУМа, а «фольксваген» Гошика припарковался на Никольской. Я хотел подойти поздороваться, но тут эта Светка как выскочит из машины да как хлопнет дверцей. Она так саданула, что взвыла сигнализация сразу на трех иномарках рядом. Через секунду открылась дверца со стороны водителя, и показался Гошик. Он, мрачный, обошел вокруг машины и принялся открывать и закрывать пассажирскую дверцу, а потом достал отвертку и начал что-то там прикручивать. Короче, я так и не подошел.

У меня отдельная история, почему жены нет. Очень отдельная и очень… история.

Но это все не главное. А главное то, что во время нашего «спаривания» на ринге мы с Гошиком обмениваемся не только ударами, но и новостями. Начали обмениваться и в тот день.

— Что слышно на службе? — спросил Гошик, выбрасывая вперед левую руку.

— Шефа повязали, — сказал я, отбивая удар.

— Ну-у! — удивился Гошик.

И тут же моя левая припечаталась к его отвисшей челюсти.

— Ты… Не очень, — сказал Гошик, тряся головой и отступая на шаг. Во рту у него что-то булькало.

Я присмотрелся внимательней. Но нет, кажется, все в порядке. Крови я не заметил.

— Ладно, — усмехнулся я. — Для того и было сказано, чтоб ты открылся. А вообще извини.

Гошик снова принял боевую стойку и перешел в атаку. Руки у него длинные и чуть кривые, удары, нанесенные такими руками, трудно парировать. Готику почти удалось прижать меня к канатам, и я уже подумал, что все, хорошая серия по корпусу мне обеспечена. Но в самый последний момент мой партнер остановился и опустил руки.