Управляемая демократия: Россия, которую нам навязали - [175]

Идеология левых может стать важным фактором организации общества именно в силу своего коллективизма. В свое время миф о пролетариате сыграл огромную роль в становлении рабочего класса. Задача левых в России не только в том, чтобы выражать уже сложившиеся интересы, но и в том, чтобы помочь им сформироваться. И одновременно — создавать самих себя как политическую силу.

Восстановление социальности не равнозначно торжеству демократии, но является единственным шансом для демократического развития. Коллективизм не всегда гарантирует свободу, но без него наша свобода уже ничем не может быть защищена. Левый радикализм, естественным образом вызревающий в стране провалившегося капитализма, может и не стать идеологией прогресса, но без него прогресс невозможен.

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И РЕСТАВРАЦИЯ

Ленинская книга «Что делать?» могла быть написана только социалистом из России. Европейскому социал-демократу никогда не пришло бы в голову, что нужно создать партию рабочих фактически раньше возникновения массового рабочего класса, а затем еще и «вносить» пролетарское сознание в ряды пролетариата. Но этот «теоретический абсурд» был порожден абсурдом реальной русской истории.

Людям придется организоваться для совместных действий или смириться со своей судьбой. Но даже пассивность и покорность низов не приведут к стабильности, ибо источником дестабилизации являются верхи.

Сегодня мы видим исторические издержки этого пути. Но видим мы и реальные противоречия нового периода, поразительное повторение пройденного, на которое обрекла нас восторжествовавшая реакция. А значит, идеологический фактор по-прежнему будет играть огромную роль. И нам надлежит усвоить уроки русской революции, пытаясь избежать повторения ее ошибок и преступлений.

Альтернатива представляется в виде смешанной экономики, включающей элементы демократического капитализма, государственного управления и демократического социализма. Но эта модель не родится иначе как из политических и социальных потрясений. И она невозможна без радикального изменения государственных структур и господствующей в обществе идеологии.

В конечном счете речь идет не об отказе от рыночных механизмов, но о радикальном отказе от рыночной идеологии в экономике, о совершенно других ориентирах, критериях и задачах развития. О смене элит и ценностей.

Режим реставрации завел страну в такой тупик, выйти из которого можно только через новую революцию. «Кризис власти и государства подходит к своему логическому завершению, — писал в сентябре 1999 г. на страницах “Независимой газеты” Петр Акопов. — И если у России есть будущее, то восстановление (и спасение) самого государства возможно только через смену элиты. Нужно ли напоминать, в каком случае происходит решительное, практически полное обновление правящего слоя? Революция, так нелюбимая нами в последнее десятилетие, приближается незаметно, но неминуемо.

Попытки остановить ее могут быть разные — от “черных полковников” из спецслужб до организации псевдонародных движений в поддержку кого-то из рвущихся к власти. Но отсутствие лидера не исправить его имитацией. Если в стране не появится государственного деятеля, масштаб личности которого соответствовал стоящему перед ней вызову, то вместо политиков ответ на требования времени даст народ. Его стихия вынесет вверх новых лидеров. Может быть, они сумеют сохранить страну? Даже если нет, то в этом будет лишь малая доля их вины»[408].

Призрак, гуляющий по России, это еще не призрак коммунизма, это призрак передела собственности. Либеральная пресса пугает обывателя реками крови, которые прольются, если кто-то покусится на награбленные олигархами богатства. Между тем передел собственности в 1998—2000 гг. уже начался, а кровь и не переставала литься — на улицах Москвы и Выборга, в горах Чечни. Экономические перспективы России зависят от того, удастся ли нашей стране революционным образом изменить сложившуюся структуру. Из всех стран Восточной Европы именно Россия и Украина оказались в наихудшем положении после «свержения коммунизма». Но даже более успешно развивающиеся общества не смогли преодолеть отсталости и решить проблемы, характерные для периферийного капитализма. В 1999 г. лишь в Польше валовой внутренний продукт превысил уровень 1989 г., и следует помнить, что в Польше спад начался задолго до 1989 г. Венгрия в 1999 г. приблизилась к уровню производства, существовавшего при коммунистическом режиме, но при том, что количество бедных удвоилось, появились безработные и бездомные. В России положение дел намного хуже. Даже при самом оптимистическом сценарии, отмечает Андрей Колганов, Россия обречена на резкое усугубление отсталости. Экономический рост сам по себе мало что меняет: «Через некоторое время потенциал использования наших разваливающихся и простаивающих мощностей будет исчерпан при таком развитии, и экономика упрется в тупик. Сможет ли она накопить ресурсы для модернизации при 1—3% прироста валового внутреннего продукта? Нет, не сможет. Это совершенно очевидно. Это совершенно недостаточный рост для того, чтобы резко изменить финансовое положение нашей экономики. Это невозможно сделать без революционного изменения характера внутренней экономической политики»