Употреблено - [98]
Внизу, на первом этаже, пыхтел FabrikantBot 2 – допечатывал запчасти универсального складного народного велосипеда “Чучхе”, которые должны были заменить дефектные детали велосипедной подвески, причинившие Эрве столько неприятностей, когда он ездил на опытной модели велосипеда по своей квартире на рю Бобур в Третьем округе Парижа. Он попытался сделать крутой поворот, почти как велоакробат, после чего педали застопорились намертво и пришлось полностью разбирать их вместе с рычагами, а потом собирать заново. Эрве сфотографировал и снял на видео бракованные запчасти, послал Ромму по скайпу (разработка велосипеда велась под руководством Вертегаала), и тот сразу же ответил. Доброжелательный Ромм всегда готов помочь и, конечно, заслужил ответный подарок – 3D-модель пениса.
Разумеется, Ромму член Эрве был очень хорошо знаком: он не раз помогал вставлять его во всевозможные отверстия в те безумные дни семинаров Аростеги – слово, конечно же порождавшее кучу прозрачных каламбуров с семенной жидкостью, семенем, спермой и разнообразными производными от них. Корейцы, наверное, пуритане – все-таки живут при авторитарном режиме, и Эрве надеялся, что подарочный член Ромм будет распечатывать в одиночестве – в какой-нибудь выделенной ему убогой студии, однако мысль о том, что какой-нибудь суровый инспектор застанет Ромма с моделью искривленного болезнью Пейрони пениса из ABS-пластика и тогда Вертегаала сошлют в исправительно-трудовой лагерь, какой-нибудь Ченгори № 12 – очень далеко от людей и от столицы, доставляла Эрве извращенное удовольствие и приятно щекотала.
Но может быть, Ромм обработает 3D-модель члена, с помощью каких-нибудь спецэффектов превратит копию из ABS-пластика или биопластика – унылую, невыразительную, характерного серого или бледно-голубого цвета – в нечто яркое, живое, красочное, с красивой пористой текстурой. Эрве, правда, сомневался, что у Ромма имеются такие художественные способности, какие продемонстрировала Чейз, работая под руководством специалистов франко-корейской фирмы, специализировавшейся на изготовлении гигантских моделей членистоногих для школьных кабинетов и научных демонстраций. Выбор по меньшей мере странный, ведь кровь у членистоногих не красная и кожи у них нет, но Ромм настаивал, считал сотрудничество с этой фирмой безопасным; и, надо признать, ее сотрудники действительно помогли изготовить весьма правдоподобные, сочные муляжи частей истерзанного тела Селестины – с разорванными жилами, лопнувшими кровеносными сосудами, вскрытыми железами, растянутыми мышцами, – помогли вдохнуть в них жизнь, и снимки этих частей убедили префекта, что убийство действительно было. Специалисты по сверчкам и омарам тут не подошли бы.
Правда, в основном всю грязную работу выполняла Чейз, ребят из фирмы следовало остерегаться – они ведь могли выдать Эрве полиции, когда в Сети появились снимки с места преступления. Только Чейз можно было доверить создание съедобного протеза левой груди, а также фальшивой раны на теле Селестины, прикрывавшей шрам от мастэктомии на снимках, где они поедали ее тело.
Но именно оригинал этой груди стал решающим доказательством, единственной частью тела, которую и нашли в квартире Аростеги: принадлежность комка истерзанной плоти с половиной соска и следами зубов, найденного в миске в холодильнике, Селестине Аростеги экспертиза установила сразу же (образцы ДНК охотно предоставила обезумевшая от горя сестра Селестины Софи, администратор фирмы, сдававшей в аренду шале в Шамони). Может, у префекта и хватило духу проверить найденную грудь на наличие раковой опухоли, однако публика, очевидно, хотела, чтобы разрабатывалась версия о людоедстве. Конечно, оторванная и съеденная грудь возбуждала общественность больше, чем удаленная хирургическим способом. Сложные сюжеты публика не приветствовала, во всяком случае пока.
Эту улику – грудь в суповой тарелке – не обнародовали (изысканную керамическую мисочку ручной работы Astier de Villatte Селестина выбирала сама, то есть это был не обычный товар категории люкс), но во время допроса, который проводил стильный парень в зауженном двубортном костюме от Costume National на шести пуговицах в черную и серую полоску и черном свитерке на молнии, без галстука (Эрве все думал, не одолжил ли полицейский у кого-нибудь этот костюм, чтобы подозреваемый в его обществе чувствовал себя свободнее), а затем сам префект в сдержанном, строгом темно-синем костюме (вероятно, от Гуччи), Эрве стало ясно: сыр в мышеловке, как говорил Аристид, полицейские проглотили и не сомневаются, несмотря на отсутствие тела как такового, что расследуют настоящее громкое убийство.
Фотографии со сценами людоедства будут явлены миру “в самый подходящий с политической точки зрения момент”, как сказал Ромм (он обещал, прибегнув к цифровым технологиям, изменить на снимках лица Эрве и Чейз, но теперь Эрве решил, что был бы не против оказаться в эпицентре взрыва, который последует за опубликованием фотографий, чем бы это для него ни закончилось). Какой подходящий момент имел в виду Ромм, Эрве мог только предполагать. Он понимал: триумфальное появление беглого Аристида в Пхеньяне будет плевком в лицо французскому правительству, нападавшему сейчас на КНДР из-за проводимых корейцами ядерных испытаний, – даже покруче истории с Депардье, который, возмутившись высокими налогами, отказался от французского гражданства и получил наскоро отпечатанный российский паспорт из рук президента Путина. Но людоедские фотографии? Сама инсценировка смерти Селестины? Что это? Иллюстрации к книжке комиксов об ужасах капитализма, о ненасытном, всепожирающем, потребительском западном духе? Официальное заявление Аристида, которое он сделает, благополучно добравшись до Пхеньяна, конечно, все прояснит.
