Употреблено - [97]
– Какой вы милый. Не выдали бы меня. А если я скажу, что никакого дела об убийстве и нет, тогда как?
– Вы имеете в виду, что французской полиции нечего предъявить вашему профессору?
– Нет, я имею в виду, что никакого убийства-то, может, и не было.
– Мадам Аростеги… Миссис Аростеги погибла случайно?
При слове “мадам” Чейз передернуло.
Точно так, наверное, реагировал шизофреник Луи Вольфсон, когда слышал хоть одно английское слово от своей одноглазой матери или отчима, и Натан вдруг разволновался, растерялся. Все это ясно показывало, насколько тесно история Чейз переплеталась с Парижем, Сорбонной, французским языком, Аростеги – иными словами, с французской историей Наоми. Может, и правда, лучшее, что он мог сделать, – объединиться с Наоми, как она и предлагала? Но где Наоми? Страх пронзил его нутро, как острый нож X-Acto. Может, надо было встретить ее в Париже, а не ждать в Торонто?
– Миссис Аростеги вовсе не умерла. Она жива. Вот что я думаю.
– Где же тогда левая грудь Селестины?
– Гораздо ближе, чем вы думаете.
Выскользнув из-под взгляда Чейз, Натан подошел к столу, где лежали части тела Селестины. Вблизи он выглядел как полевой стол для вскрытия с разлагающимися останками жертвы весьма изощренного убийства. Натан снова повернулся к Чейз.
– Тепло?
– Нет, холодно. Совсем холодно. Тепло было, когда вы стояли передо мной.
Натан подошел к Чейз.
– Ладно. Сдаюсь.
Чейз взяла его руку и положила на свою левую грудь. Бюстгальтера на ней не было, а ткань матроски оказалась удивительно грубой на ощупь.
– Чувствуете?
Натан только пожал плечами. Он сдался, он ничего не понимал в этой игре.
– Я ее съела, Натан. Съела ее грудь, по крайней мере, большую часть. Сколько смогла. Наверное, ни одно другое животное не стало бы это есть, молочные железы уж точно. Они отвратительные. А то, что я не съела, мы оставили в квартире, чтобы полицейские смогли сделать анализ ДНК. Вот поэтому они и считают, что произошло убийство.
Рука Натана соскользнула с груди Чейз, он взял ее за предплечье. На ощупь маленькие ранки на ее коже напоминали сыпь от потницы. Чейз вывернулась, направилась к столу, склонилась над частями тела Селестины. Глядя через член, как сквозь видоискатель, Чейз щелкала языком, имитируя щелчки затвора фотоаппарата. Щелк, нога, щелк, рука, щелк, ступня. Затем, крутнувшись на пятках, повернулась к Натану.
– Вот так, а еще мы сделали снимки, весьма впечатляющие.
– Это правда была ее грудь? Селестины? Она была… жива, когда ты ее ела?
– Она все время хотела ее отрезать. Не давала ей покоя эта мысль. Похоже, Селестина страдала какой-то острой формой дисморфофобии. Ари отвез ее куда-то, нашел доктора, который помог ему отсечь Селестине грудь. Нашел единомышленника. Грудь заморозили, привезли домой. А потом положили в морозилку – для копов. Там оставалась часть соска, молочной железы, жировая ткань и кожа.
– Но если Селестина жива, где она?
– Мы не знаем. Она неуловима.
Натан нервно вытер губы тыльной стороной ладони. Жест слишком красноречивый, но ему необходимо было подготовить рот, чтобы произнести следующие слова.
– Ты ведь знаешь, что Аристид Аростеги умер.
– Я прочитала все, что нашла в интернете. Не на французских сайтах, конечно. Сначала эта новость меня потрясла, было очень больно, очень тяжело. Сердце хотелось выплюнуть. Он так много для меня значил. Профессор. Мой философ. Но потом я поняла.
Натану показалось, что лицо ее сейчас отделится от головы и радостно запорхает по комнате.
– Но потом ты поняла…
– Он умер точно так же, как и Селестина. Теперь они вместе где-то, и я снова с ними увижусь. Я не о какой-нибудь там дурацкой загробной жизни говорю. Они позовут меня, когда придет время, когда начнут новую жизнь. И я отправлюсь к ним, где бы они ни были.
И с этими словами Чейз снова повернулась к столу, окунула корень члена-личинки в банку с клеем и поднесла к ране на щеке Селестины, что, видимо, должно было знаменовать начало ее путешествия. Подумав немного, она аккуратно вставила личинку в надлежащее отверстие, торжественно провернула и сделала шаг назад, чтобы окинуть взглядом свое творение. Новая укороченная личинка привлекала не меньше внимания, чем торчавший изо рта опухший, посиневший язык. Чейз тихонько ахнула от восхищения.
Судя по всему, Сэмюэл Беккет страдал контрактурой Дюпюитрена – безымянный палец и мизинец его правой руки загибались вовнутрь, отчего ему было трудно и неловко здороваться за руку. Этот факт порадовал Эрве Блумквиста, который, выясняя, кто из известных людей болел Пейрони (особенно его интересовали звезды велоспорта), обнаружил, что Пейрони часто сопровождалась контрактурой Дюпюитрена, и дело тут скорее в патологии иммунной системы, чем в велосипеде. Теперь, заметив на левой ладони некрасивое вздутие в форме треугольного шеврона, свидетельствовавшее о воспалении сухожильных влагалищ (оно напоминало раскрытую акулью пасть), которое неминуемо приведет к тому, что средний палец и мизинец загнутся вовнутрь и их уже нельзя будет разогнуть (так называемый синдром щелкающего пальца), Эрве и себя мог причислить к этой когорте избранных. Он готов был побиться об заклад, что Беккет страдал и Пейрони – сексуальная жизнь писателя представлялась весьма скудной, – но вряд ли этому удастся найти доказательства. Эрве взял ручной 3
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.