Употреблено - [9]

– Приступ мигрени.

Последнее слово Эрве произнес, растягивая первую гласную, как англичанин.

Наоми пожала плечами, пододвинула ему чашку.

– Прошу.

Блумквист взял чашку и принялся картинно вдыхать аромат кофе.

– М-м-м… Это опасно. Я могу возбудиться.

Он проглотил начало последнего слова, но говорить об этом Наоми не собиралась, хотя в переписке Эрве горячо просил “безжалостно исправлять” его речевые ошибки. Блумквист потягивал кофе с преувеличенным сладострастием, постоянно облизывая губы и пристально глядя на нее. Прикрыв глаза, Наоми покачала головой. Она чувствовала себя его мамочкой. Cнова посмотрев на Эрве, Наоми оказалась под прицелом настойчивого, зовущего взгляда убойной силы. Она достала из сумки диктофон, включила и поставила на стол.

– Эрве, я буду записывать наш разговор, как мы и договаривались, и вот мой первый вопрос: с Селестиной Аростеги вы вели себя так же?

Он замер на мгновение, поставил чашку.

– Что значит “так же”? Вел себя обыкновенно, как всегда. Не понимаю вас.

– Вы пытаетесь меня соблазнить. Вашего профессора вы тоже соблазняли или она соблазняла вас?

– Я понял, – кивнул Эрве. – Хотите быть со мной Селестиной. Играете ее роль.

– Да ничего я не играю. Я на самом деле хочу узнать, каково было с ними, с Аростеги. Узнать от близкого им человека. От вас.

– С ними было много секса, но было и нечто большее. Но вас-то только секс интересует, верно? Хотите взять сенсационное интервью. Хотите их скомпрометировать, верно?

– Почему вы так думаете? – Наоми искренне удивилась его предположению, и Эрве не мог этого не заметить. – Мы ведь все обсудили в интернете. Я думала, мы друг друга поняли.

– Понять-то я понял. Только не поверил вам. Уж такая милая девушка, и так ей понравились Аростеги, так вдохновили ее их философия, история любви…

– Тогда зачем вы сидите здесь и пьете мой эспрессо?

Эрве чуть пожал плечами, как делают французы.

– Хотел посмотреть, какие в “Крийоне” номера.

В конце концов они поднялись в номер и заказали ужин туда. Пока ждали, Наоми попросила Эрве ей позировать, он расположился на кушетке в спальне у открытой балконной двери, а Наоми снимала его, присаживаясь на корточки то там, то здесь, чтобы найти самый удачный ракурс. Ее “Никон D300” – родственник D3, которым снимал Натан, был компактнее, легче, а Наоми ценила непритязательность и мобильность превыше всего. Дневной свет, попадая в колодец внутреннего двора отеля, просачиваясь сквозь натянутую над ним защитную сетку, становился мягким, приглушенным и придавал лицу юноши женственность. Позировал парень умело, как Наоми и предполагала, ведь на форумах студентов Аростеги Эрве Блумквист пиарил себя вовсю, выкладывая бесчисленные видеоролики и фотографии, на которых он, Эрве, был запечатлен в самых разных настроениях, в основном задумчивым на тот или иной лад. Эрве предпочитал образ загадочного скромника, и Наоми знала, как использовать естественное освещение, под каким углом снять его узкое лицо, лоб, карие глаза с влажным блеском под черными густыми бровями, чтоб это все заиграло.

– И зачем же вам мои фотографии, Наоми? – Эрве приноровился к ее темпу и вставлял реплики точно между щелчками затвора, чтобы не выйти на фото с искривленным ртом. – Хотите издать книжку с картинками об Аростеги? Из тех, что лежат в приемных на журнальных столиках?

– Понятия не имею, Эрве. У вас есть предположения?

– Предположение-то у меня есть. Но боюсь, оно вас напугает.

Наоми опустила фотоаппарат, положила на колени. В платье было неуютно, но теперь она хоть туфли сняла. Наоми посмотрела на Эрве – тот, улыбаясь, глядел на нее сверху мягким, затуманенным взором священника. Невозможный человек.

– Подéлитесь?

Эрве встал и принялся развязывать галстук.

– Наверное, эту книгу вы посвятите всем любовникам Аростеги, начиная с меня. Все они будут сняты обнаженными. И расскажут, как именно трахались с Аристидом и Селестиной и как эти двое на них повлияли.

Наоми села на пол, прислонилась к ножке кровати.

– Вы раздеваетесь? – уточнила она.

– Да.

– Хотите, чтоб я сняла вас обнаженным?

– Да.

– Эрве, я не собираюсь заниматься с вами сексом. Правда не собираюсь.

Эрве снял галстук, пиджак, рубашку и теперь возился с пижонским ремнем под крокодиловую кожу – расстегнуть пряжку с двумя язычками и двумя рядами дырочек оказалось непросто. Грудь у парня была узкая, безволосая, как и предполагала Наоми. В полном соответствии с эстетикой фильмов “новой волны”.

– Если бы мы занялись сексом, я бы продемонстрировал вам одну штуку, которая очень нравилась Селестине. Она любила необычное.

Наоми подняла “Никон” и с невозмутимым видом продолжила снимать.

– Отличный фотоаппарат, – заметил Эрве. – Углепластик?

– Нет. Магниевый сплав.

Она опустила “Никон”, взвесила, перекладывала из одной руки в другую.

– Но в следующий раз возьму из углепластика. Этот все-таки тяжеловат.

Наоми снова щелкала фотоаппаратом.

– А как насчет Аристида? Он тоже любил необычное?

Эрве наконец расстегнул ремень, брюки упали на пол. На нем были черные мужские бикини от Кельвина Кляйна. Наоми ждала чего-то более экстравагантного.

– Само собой. – Эрве сделал шаг вперед, оставив брюки на ковре. – Правда, изобразить это будет немного сложнее.