Употреблено - [51]
Вот он, механизм любви и мщения в действии – Наоми немедленно запаниковала, уязвленная предпоследней фразой. Очевидно, Чейз Ройфе произвела впечатление на Натана, и – если принять во внимание ее красоту, обнаженное тело и (давайте уж говорить честно) сумасбродство, на которое Натан всегда был падким, особенно если оно не сопровождалось активным саморазрушением, – Наоми сомневалась, что впечатление это чисто интеллектуальное. Стало быть, биохимическое впечатление, то есть худшего сорта. Но какого рода сумасбродство имеет место?
Самые острые аналитические инструменты были пущены в ход, и выводы оказались неутешительными. Наоми ощущала фотоаппарат в руках Натана, как в своих собственных, и ощущала, как по мере продвижения от общих планов, снятых короткофокусным широкоугольным объективом, к широкоугольным крупным планам, а затем и длиннофокусным интимным макроснимкам эта женщина, эта Чейз Ройфе, все больше привлекает Натана: фотографии были совершенно объективным документальным свидетельством, доказательством любви или по крайней мере сексуального влечения, если не одержимости. Ракурсы, углы съемки поведали Наоми всю историю: сначала ты заинтересовала меня только мимоходом, но теперь я, можно сказать, заинтригован, хотя и начинаю тебя бояться, а сейчас я приближаю тебя и немного нервничаю (снимки получаются очень сумбурными, никакой композиции), но ты хотя бы подпускаешь меня близко и не выказываешь недовольства, и вот ты словно приглашаешь меня рассмотреть твое лицо и тело, и я уверенно нахожу ракурс, который продемонстрирует твою пугающую красоту и возбуждающую таинственность в самом выгодном свете… К концу адского портфолио Натан буквально ползал по лицу и телу Чейз – великолепному подтянутому телу, покрытому… чем? Экземой? Укусами москитов? Мошек? Может, она купалась голой в озерах на равнине Канадского щита? И что такое она ест? Непонятно. Микроскопические ссадины неизвестного происхождения и попытки Натана во всех подробностях запечатлеть, как рука Чейз кладет что-то в рот, – больше Наоми ничего не видела.
Наоми бросила айпад на постель. Натан наверняка переспит с Чейз в самое ближайшее время и тоже скажет: я спал с ней из жалости. А может, эта история станет иллюстрацией нового подхода – журналистской работы с погружением. Наоми, удивляясь сама себе, рассмеялась. Конечно, Натан знал, что она спала с Аростеги, а значит, они перешли на новый, захватывающий уровень игры и теперь впишут в жизни друг друга своих новых любовников. И поглядите, какой эпический размах у этой игры: насколько Наоми понимала, Чейз спала с Аростеги – и Селестиной! – и то, что Натан узнал от Чейз, может пролить свет на семейную сагу Аростеги.
Натану, очевидно, не терпелось и ее приобщить к семейству Ройфе, и все это могло привести к какому-то опасному и будоражащему финалу. Наоми вытянулась на постели, широко раскинув руки и ноги, принимая и боль, и совершенную открытость и осязая всем телом тоненький хлопчатобумажный халат-хаппи, который дал ей Аростеги. Халат с весьма замысловатой эмблемой темно-синего цвета в виде решетки протерся по краям, и, ощущая кожей его неведомую судьбу, Наоми вообразила, что такой халат мог бы носить Сэмюэл Беккет в последние дни своей жизни, когда переселился в унылый казенный приют для стариков Le Tiers Temps (“Третья ступень”) – Беккет называл его “домом старого пердуна”, а в углу его комнаты пыхтел дыхательный аппарат, – это название наводило на мысли об отчаянии и бедности, в японской же интерпретации означало радость и свободу. Ари сказал, что нашел халат здесь, в доме, засунутым в оконную раму для защиты от сквозняков. Образ Беккета тотчас вернул мысли Наоми к Натану, ведь кроме него с ирландским драматургом Наоми ничто не связывало. Однажды Натан упросил ее прочитать свою статью “Последняя лента Беккета”, посвященную последнему году жизни писателя, – после того как они вместе посмотрели на DVD “Последнюю ленту Крэппа” дублинского театра Гейт с Джоном Хёртом; и Наоми понравилось, что память Крэппа – это магнитофонная лента, ведь ее тогда уже очаровало искусство фотографии, способное безжалостно манипулировать человеческой памятью. Для Наоми Беккет был прежде всего волосами, носом, скулами, бровями – ушами! – потрясающим фотошедевром. Она села и схватила айпад; ей хотелось ответить Натану, описать все, о чем она сейчас думала, через океан, через континент дать и ему почувствовать зловещую наэлектризованность, встряхнуть и его, внушить неуверенность, напугать – но вместо этого она просто загрузила фотографии для удобства в Photosmith
