Уот Тайлер - [48]

— У вашего величества нет более преданной подданной, чем я! — горячо воскликнула Эдита.

— Довольно! — сказал Ричард. — Если бы было иначе, то мне пришлось бы усомниться в своей собственной способности распознавать людей. Ручаюсь, что никогда ни одна изменническая мысль не прокрадывалась в эту милую головку!

— Вы воздаете ей только должную справедливость, сын мой, — заметила принцесса.

— Позволите ли, государыня, сделать вам один вопрос? — понижая голос, спросил у принцессы сэр Евстахий де Валлетор. — Вы говорите, что эта прелестная девица — дочь Уота Тайлера?

— По крайней мере считается его дочерью — отвечала принцесса, также понижая голос и многозначительно. — Но всякий, кто взглянет на нее, конечно, не усомнится, что она более знатного происхождения. Она выросла в коттедже и считалась дочерью тех, которые пеклись о ней.

— Но вы упомянули о настоятельнице монастыря св. Марии, — заметил сэр Евстахий дрожащим от волнения голосом. — Принимает ли она участие в Эдите… так, кажется, вы назвали эту молодую девушку?

— Она была ей как бы родною матерью, — ответила принцесса. Сэр Евстахий не сказал более ни слова и старался только уклониться от устремленного на него взгляда.

Вскоре после того прислужники принесли серебряные рукомойники, наполненные розовой водой, и утиральники. По выходе из-за стола король повел под руку принцессу в парадные покои.

Глава VI СЭР СИМОН БУРЛЕЙ

Пройдя галерею, занимавшую одну сторону большого здания, в которой стояли множество богато одетых слуг, принцесса и ее царственный сын, сопровождаемые всем обществом, вступили в парадную приемную. Эта зала, более ста футов длины, была увешана по стенам тканями превосходной фламандской работы, на которых были изображены травли вепрей, волков и картины соколиных охот.

На верхнем конце этой великолепной залы возвышался помост, покрытый малиновым бархатным ковром, с вышитыми на нем золотом розами и с королевскими знаками Белого Оленя.

На помосте стояло два кресла, для короля и его матери, в тех случаях, когда там собирался Совет или происходили парадные приемы важных особ. Но на этот раз принцесса не прошла по середине комнаты, где теперь собралось все общество. Желая переговорить, с сыном, она отвела его и сэра Симона Бурлея в углубление большого свода окна и, когда убедилась, что отсюда их никто не может слышать, попросила старого рыцаря откровенно высказаться насчет восстания.

— Государыня, — угрюмо отвечал сэр Симон, — я уже высказал свое мнение королю. Я полагаю, что это — самая опасная вспышка народного недовольства из всех, когда-либо угрожавших государству. Но я не вижу средства, каким образом она может быть подавлена. В настоящее время восстание распространилось на два графства — Кент и Эссекс, но я боюсь, что оно охватит все королевство. Расскажу вам один только, самый недавний случай, свидетельствующий о крайней смелости этих мятежников. Один гравесэндский обыватель, по имени Турстан, находящийся в крепостной от меня зависимости, попросил отпустить его на волю. Я потребовал выкупа в четыреста марок, так как он отказался уплатить деньги, то я отправил его узником в Рочестерский замок. Когда его поместили там, он объявил коменданту, сэру Джону Ньютоуну, что он все равно скоро будет освобожден. По всей вероятности, он нашел средство сообщаться с мятежниками, когда они пришли в Рочестер, то отправили коменданту письмо, требуя немедленного освобождения Турстана и угрожая в противном случае взять замок приступом и освободить его.

— И я сильно опасаюсь, что они попытаются исполнить свою угрозу, — сказала принцесса.

— Сэр Джон Ньютоун просто рассмеется над ними! — воскликнул король. — Я уверен, что он прикажет повесить этого Турстана и со стен замка предложить мятежникам снять его, если они так в нем нуждаются.

— Это только еще больше их озлобит и подтолкнет на самые ужасные крайности, — сказала принцесса.

— Вы правы, государыня, — поддержал ее сэр Симон.

— Рочестер — одна из славнейших наших крепостей, она может выдержать натиск целого легиона плохо вооруженных крестьян! — воскликнул король.

— Но она может быть взята с помощью измены, и этого следует главным образом опасаться, — сказал Бурлей.

— Мне кажется, вы слишком преувеличиваете опасность, сэр Симон, — заметил Ричард. — Что могут сделать крестьяне против вельмож и рыцарства?

— Этот вопрос, государь, может быть разрешен только мечом, — ответил Бурлей. — К несчастью, у нас нет рати, чтобы противопоставить им силу.

— Как! — воскликнул изумленный король. — Разве целая рать нужна для того, чтобы подавить вспышку крестьянского мятежа?

— Государь! — отвечал сэр Симон. — Мы не знаем, на кого положиться, кому доверять. Мы не можем даже с точностью сказать, кто нам верен, а кто изменник. Заговор (ведь это — бесспорно, заговор!) был так хорошо слажен и хранился в такой тайне, что это не может быть делом простой черни. В нем, наверно, замешано какое-нибудь важное лицо. Я не смею даже шепотом высказать мое подозрение, но я думаю…

И он замялся.

— Говорите смело! — воскликнул король. — Вы подозреваете одного из наших дядей? Но не герцога же Ланкастера. Он в Роксбурге.