Уоррен Баффетт. Танцуя к богатству! - [48]

Этот рассказ должен начинаться с мысли, что те десять месяцев, в течение которых Баффетт управлял Salomon, были сложными переменами в ритме его жизни. Уоррен Баффетт – исполнительный директор, который привык принимать, может быть, одно крупное инвестиционное решение в год, но из-за Salomon ему приходилось справляться с двадцатью пятью оперативными решениями в день. В эпицентре этих изменений стоял один-единственный день – который он назвал «самым важным днем моей жизни», – воскресенье, 18 августа 1991 года: когда Казначейство США впервые запретило Salomon предлагать более высокую цену на аукционе государственных ценных бумаг и потом, благодаря усилиям Баффетта, отменило запрет. За те четыре часа неопределенности, прошедшие между двумя этими событиями, Баффетт отчаянно старался не допустить трагедии, которая, как он видел, была готова разразиться. По мнению Баффетта, запрет ставил Salomon, компанию, которая на тот момент была оценена в $9 миллиардов, в положение, когда ей срочно надо было объявить себя банкротом. Что еще более важно, он считал в тот день и считает сейчас, что гибель Salomon потрясла бы мировую финансовую систему до основания.

То воскресенье, в августе, является отголоском сделки, произошедшей в другое воскресенье, 27 сентября 1987 года, когда Баффетт и Джон Гатфреунд, на тот момент председатель совета директоров и исполнительный директор Salomon, договорились, что Berkshire Hathaway купит привилегированные конвертируемые акции Salomon стоимостью в $700 миллионов, что составляло 12 % компании. Эта сделка помогла Гатфреунду не допустить, чтобы спекулянт Рональд Перельман захватил компанию, ведь казалось, что он был готов купить большую часть обыкновенных акций Salomon у определенных южноафриканских инвесторов, желавших их продать. С $700 миллионами от Berkshire, Гатфреунд мог заключить сделку, которая позволяла самой Salomon купить южноафриканские акции – соответственно, планы Перельмана рухнули.

Было легко понять, почему Гатфреунд с распростертыми объятиями принял Уоррена Баффетта, Белого рыцаря. Гораздо сложнее было понять, почему Баффетт захотел связываться с Salomon, и еще сложнее – почему доверил компании такую сумму, ведь $700 миллионов – самая крупная инвестиция, которую он вообще когда-либо вносил в одну компанию сразу. Многие годы Баффетт высмеивал инвестиционных банкиров, порицая их энтузиазм к сделкам, которые обеспечивали большую комиссию, но оказывались разочарованием для клиентов. Он также часто говорил о том, что хочет работать только с теми людьми, которые ему нравятся. А теперь он просто так отдал целые горы накопленных денег Berkshire и породнился в финансовом плане с толпой жующих сигары кутил, часто играющих не по правилам, которые быстро приобретают дурную славу в этом покере лжецов.

Несколько причин объясняют его поступок, но ни одна из них не является достаточно весомой в свете того, что последовало далее. Одна – в том, что у Баффетта были проблемы в течение пары лет с поиском акций, которые, по его мнению, продавались по разумной цене, так что он искал альтернативы с постоянным доходом. Вторая – в том, что предложение Salomon поступило от Джона Гатфреунда, которого Баффетт считал принципиальным, ориентированным на клиентов и не отличающимся жадностью, во всяком случае, когда тот работал в GEICO, где компания Баффетта была крупнейшим акционером (и которой теперь Berkshire владеет на 100 %). Баффетту нравился Гатфреунд – все еще нравится, на самом деле.

И третье объяснение – Баффетт просто считал, что условия сделки стоят того, чтобы на нее согласиться. По существу, конвертируемые привилегированные акции – это инвестиции с фиксированным доходом и прикрепленным к нему лотерейным билетом. В данном случае по бумаге выплачивалось 9 %, и ее можно было конвертировать через три года в обычную акцию Salomon по цене $38 за акцию – по сравнению с ценой в $30, за которую акции продавались. Если Баффетт решит не конвертировать акции, они должны быть выплачены в течение пяти лет начиная с 1995 года. Баффетту это казалось стоящим предложением. «Это, конечно, не тройная выгода, которую каждый хотел бы получить, – сказал он мне в 1987 году, – но может неплохо сработать».

«Риск приходит от незнания того, что вы делаете».

Для некоторых вдумчивых и дружащих с математикой людей в Salomon такая оценка могла бы показаться преуменьшением года. С самого первого дня думали они – и пусть это будет известно и прессе, – что Баффетт нажился на страхе Гатфреунда перед Перельманом и получил ценные бумаги мечты со слишком большими дивидендами, или слишком низкой ценой конвертации, или, соответственно, комбинацией обоих факторов. В течение нескольких последующих лет такого мнения и придерживалось большинство в компании Salomon, и несколько раз исполнительные директора компании (Гатфреунд, однако, не из их числа) обращались к Баффетту с предложениями выкупить привилегированные акции.

Честно говоря, Баффетту стоило бы рассматривать эти предложения более серьезно, если бы он знал, что впереди его ждет подорвавший бизнес и рассеявший доходы фирмы скандал, который разразился в августе 1991 года – и перевернул мир с ног на голову как для Salomon, так и для него самого.