Университеты - [17]

Три пилота, семь членов экипажа и почти два десятка пассажиров, с преобладанием женщин и детей. Толпа получилась изрядная, и есть под десятками пар глаз Саньке было неуютно, но он старательно отыгрывал роль человека бывалого, который не видит в сложившейся ситуации ничего особенного. Да собственно, отыгрывать пришлось не так уж и много…

Щурясь, он дул на ложку, неторопливо ел и также неторопливо рассказывал своё виденье ситуации, удерживая фокус внимания. Последнее давалось ему тяжелее всего. Хотя Егор и учил разным хитростям психологического характера, но сказывался юный Санькин возраст, давящий присутствующим на сознательное и подсознательное.

Пассажиры помнили о специфической репутации Медоеда, но очень уж необычная выходила ситуация. Да и репутация, она как бы и есть, но в глазах людей, которых война зацепила разве что тенью, стоила немногого.

Это была не их война и не их герои, а потому и все слухи проходили между побасенками и приключенческой литературой для подростков. Одна ошибка в поведении, и Санька станет для них всего лишь непонятным вооружённым мальчишкой, а не лицом, имеющим несомненное право отдавать приказы.

– Морони, если по прямой, менее чем в сорока километрах, – озвучил он наконец, точно рассчитав момент.

– Рядом совсем, – закивал торговец-армянин, оглаживая иссиня-чёрную бороду.

– По-прямой, – веско уточнил Санька, – тащиться по джунглям, так путь встанет как бы не вдвое больше. Даже если бросить груз – дня три, вряд ли меньше.

– Если кто-то хочет уйти – не держу, – предупредил Чиж вопросы, обведя всех взглядом, – просто помните о местных милых обычаях и о том, что аборигены в здешних пасторалях проживают с рождения, и преимущество в вооружении, даже если оно и окажется у вас, не спасёт от копья, сунутого из кустов.

– И что вы предлагаете? – поинтересовался немолодой сефард, неправильно, но очень агрессивно строя фразу. Выпятив бороду, он подался вперёд, воинственно оттопыривая синеватую нижнюю губу и явно готовясь к оправданиям и долгому спору.

– Я? – деланно удивился Санька, привыкший к подобной публике, и не торопясь, черпанул ложкой, – Я не предлагаю, я делаю!

– Ф-фу… – подул он на варево, – очень вкусно! Сразу видно, настоящие женщины! Это ж надо так уметь, высадиться на диком берегу и сготовить в полевых условиях такую вкуснятину!

Польщённые женщины загомонили, и атмосфера разом стала не то чтобы вовсе уж идиллической, но всё ж таки заметно спокойней. Несколько минут потратили на обсуждение кулинарных рецептов, особенностей приготовления пищи на костре, и матримониальные планы самого Саньки и нескольких потенциальных тёщ.

– Сейчас, – всё так же неторопливо продолжил он, но уже с безмолвной поддержкой женщин, – мы делаем взлётную полосу, и вот тогда-то до Морони окажется ВСЕГО в сорока километрах.

– Вот оно как!? – воскликнул молчавший до времени армянин, и замер сусликом, уйдя в свои мысли и только яростно оглаживая бороду.

Чиж краем глаза покосился на подданного османской империи, более походившего не на купца, а то ли на матёрого контрабандиста, то ли на столь же матёрого боевика одного из революционных партий…

… и успокоился. Непонятный и неприятный занозистый тип, начавший было безмолвную, но явственную борьбу за влияние среди пассажиров, явно переключился на возможности аппаратов тяжелее воздуха. Разом ушло искрящееся напряжение, и стало ясно, что неприятности от Вазгена если и будут, то не в ближайшее время.

Здесь и сейчас этот восточный человек уже планирует что-то безусловно интересное, связанное с летадлами и с борьбой за… или против чего-то. Чиж на таких насмотрелся многажды, и по опыту знал, что вскоре армянин попытается влезть ему в душу, ради своего ли блага, или всего армянского народа – не суть.

Пусть! Есть интересные варианты…

– А это, позвольте, сколько будет время? – влез сефард с горящими глазами, и от волнения строя фразу вовсе уж криво.

– Меньше двух часов в обе стороны, – пожал плечами Чиж, – без учёта покупки нужных деталей, объяснений с колониальной администрацией и прочего.

– Это ж… – Иефет бен Абрахам покосился подозрительно на армянина и нахмурился, не без оснований посчитав того за конкурента. Сефард ещё не знал сам, в чём, но потенциал летадл пробрался к нему в голову и заворочался, гнездясь так основательно, как это вообще возможно.

– А если придут люди с моря? – подался вперёд малолетний португальский вперёдсмотрящий, после совместных приключений чувствуя себя вправе говорить с взрослыми на равных.

Вместо ответа Санька оскалился совершенно по-волчьи, и ответил с уверенностью, которую не чувствовал:

– Если мы будем в небе, то их не спасёт даже Бог!

– Так чего мы сидим! – подскочил сефард, и оказалось внезапно, что этот желчный и неприятный человек – прекрасный оратор, замечательный организатор и что самое удивительное – совершенно двужильный, неутомимый работник.

Оставив у пулемёта Вазгена, и придав ему в помощь востроглазого мальчишку-португальца, пассажиры и экипаж в едином порыве бросились на сооружение взлётной полосы. Сделали носилки из запасных парусов (за которыми пришлось возвращаться на тузике), и растянувшись на десятки метров, принялись за работу.