Универсальный гнозис - [38]

"Пусть был бы Иисус сто раз в яслях рожден,

А не в тебе самом, ты не был бы спасен."

Осознаете ли Вы кошмарный, глубокий распад мистической жизни нашего времени? Чувствуете ли Вы, насколько необходимо стало разделение между людьми и рождение другого сознания?

Процесс жертвы небесного Человека за человека земного, пятая фаза драмы Христа, начинается с Тайной Вечери, подробно описанной нами. Во время Тайной Вечери также происходит пленение: двенадцать сил — или качеств — двенадцати диалектических мозговых нервов окончательно захватываются Иисусом. Смоковница поднимается. Тогда Иуда вынужден уйти: "Что делаешь, делай скорее." Конфликт начинается.

Затем Иисус ведет учеников в Гефсиманию. Он берет с собой трех апостолов: Петра, Иакова и Иоанна. Петр символизирует элемент воли, Иаков — элемент разума, а Иоанн — элемент чувства, то есть всю полноту единства головы и сердца. Иисус возносит эти три ведущих фактора земной природы в уединение, в сад Души. Он ставит их перед новой Жизнью.

В каждом древнем учении мудрости Гефсимания — это сад Души, Розовый Двор, в котором перед учеником возникает ясный образ Пути освобождения и вжигается в него. Признак этого события — одиночество, глубокая, великая тишина. Ученик переносится в такую область, где на все диалектическое неизбежно находит сон, куда диалектическое сознание не может следовать. Первоначально в Евангелии не говорилось, что Иисус печалился или боялся. Он лишь безмерно заботился об удаче этого чудесного процесса. Это забота Любви.

Мы должны раскрыть еще одну мистификацию. Словами Иисуса: "Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты" и "Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя" — церковные мистики создали образ страждущего и обпивающегося кровавым потом Спасителя, который в последнюю секунду молит о пощаде, но в конце концов все-таки сдается. Таким Его изображало искусство всех времен. На протяжении столетий из Него делали диалектического страдальца.

Однако ученик, к которому прикасается Свет изначальной праны, читает и испытывает нечто совершенно иное. Чашей для него является созданный в новом святилище соединенных головы и сердца Грааль. Повседневно применяя содержимое этого Святого Грааля, ученик должен совершить великое чудо трансфигурации. Цель удивительного опыта, приобретенного в Гефсиманском Саду, — дать ученику полностью понять магическое содержимое Святого Грааля.

После того, как ученик, исполнив семь освобождающих действий, был вознесен в новую жизненную сферу, а все диалектическое в нем уснуло, этот процесс проходит в нем в трех фазах.

Путь, лежащий теперь перед ним, проносится мимо него, как повесть, как песня. В саду цветут розы и благоухает миндаль. Ученик слышит, видит и познает из первых рук то, что от него требует Гнозис. И тогда он говорит: "Отче, если возможно, да не минует меня чаша сия, как хочу я, но как Ты хочешь."

Слова "как хочу я" говорят о вероятности диалектических влияний, еще способных всему повредить. С помощью этой магической мантры ученик добивается абсолютной чистоты воззрения и, как в древности, соединяется с Богом в добровольном послушании.

И если это свершилось, то следует вторая мантра. Чаша появляется снова, и на этот раз ученик-гностик из нее пьет. Пробужденный новый Человек приступает к новому действию, чтобы окончательно воссоздать некогда нарушенную связь. "Отче Мой! не дай чаше сей миновать Меня, не дав мне выпить из нее; да будет воля Твоя."

Непосредственно после этого новое единство сердца и головы положительно пробуждается к труду вольного каменщика в возвышенном вакууме Гефсимании. Грааль поднимается, чтобы дать возможность напиться, контакт между Богом и человеком окончательно установлен. Завет обновлен.

С этого момента ученик отдает себя в плен великому, чудесному процессу возрождения в реальности Жизни, процессу эндуры. Начинается великая трансмутация, из неблагородных металлов добывается Золото. В микрокосмосе горит вечный Огонь над Святилищем.

XVI. МИСТЕРИЯ ЭНДУРЫ

Если европейский человек, рожденный и воспитанный из крови бесчисленных европейских родов, впервые в своей жизни узнает что-то об учении манихеев или катаров, или об исторически более близких розенкрейцерах — последователях Валентина Андреэ, то он бывает крайне удивлен и занимает по отношению к их изложению христианского учения совершенно противоположную позицию.

Линии понимания и развития церковного христианства и вышеназванных братств настолько расходятся, что уже нужно говорить не о различных точках зрения, а о полной и обоюдной чужеродности. Вследствие этого непредвзятый исследователь должен задать себе вопрос: "С какой же стороны разделительной черты находится настоящее христианство?"

Если человек совершенно объективно задает себе этот вопрос, и его захватывает дух воистину ищущей жизни, то на его вопрос несомненно придет отклик, поскольку в Библии он найдет ясный ответ — с тем условием, что он ей откроется, освободившись от многовековых теологических толкований.