Универсальное средство - [2]

– Бытие определяет сознание, – пробормотал я, откидываясь на спинку кресла. Или сознание определяет бытие? Был ли он вампиром на самом деле, или превратился, начитавшись всего этого?

– Мы живём тысячи лет и всегда одерживаем над вами победу, – дикция его немного ухудшилась из-за вырастающих изо рта острых клыков, – жалкие людишки!

– Выбирай выражения, – поостерёг я, – шепелявишь. Поменьше шипящих!

Но я не успел вскочить с кресла – если бы не захотел, конечно. Испускал ли он какие-либо парализующие волны, или надеялся на свою быструю – не скрою, очень быструю – реакцию, – но я ничего не чувствовал. Просто остался сидеть, пытаясь сосредоточиться на своих ощущениях. Нет ли во мне какой-то жертвенности? Или правы те, кто утверждает, что в любом человеке изначально заложена тяга к смерти? Почему безропотно стоят у стенки расстреливаемые? Неужели парализует страх? Или тут что-то иное?..

Одним прыжком он перемахнул разделявший нас журнальный столик, повалив свечу. Она погасла. Но необходимость в ней отпала: я услышал его тяжёлое дыхание у своего левого уха (Тысяча лет! В его-то возрасте – и такие прыжки!). Почувствовал, как когти впиваются мне в плечи, прижимая к креслу – и отвернул голову, чтобы его зловонное дыхание не попадало в лицо. "Пользуется ли он зубной пастой? – промелькнуло в голове. Было противно, но я знал, что скоро всё кончится.

Он заурчал довольно и наклонился ещё ниже. Его острые челюсти сомкнулись на моей ничем не защищённой шее, пронзили её…

И в его алчущую тёплой человеческой крови глотку из моего прокушенного горла хлынула тёплая струя машинного масла…

Вспыхнул свет – очевидно, повреждение на линии устранили.

– Какая гадость! – вампир отвалился от моей шеи и налитыми кровью глазами посмотрел в мои ничего не выражающие холодные глаза.

Литра полтора, по моим подсчетам, он успел высосать – очень уж был голодный, да и давление в резервуаре поспособствовало. Чтобы не вылился остаток, я прижал сонную артерию в известном месте, склеив стенки.

– Напился? – холодно спросил я, поднимаясь с кресла.

– Кто ты? – он с изумлением смотрел на меня, но не двигался. Вот и хорошо – чем позже шевельнется, тем лучше. Там ведь не одно масло, и пока присадка из азотнокислого серебра подействует, обездвиживая его… следовало потянуть время. Я опасался, что с ним будет тяжеловато справиться – вон какой крупный, а вампиры обычно и очень сильны.

– Кто я? Боевой робот для уничтожения вампиров и остальной нечисти, – отчеканил я. – Сокращённо – Броб Дувион. Так меня зовут. Пришёл твой конец, кровоупийца. Довольно попил человеческой кровушки. Тысячу лет, говоришь? Хватит!

Он попытался засмеяться, но как-то неуверенно. Его скрюченные лапы с кривыми когтями судорожно задвигались.

– Нет, я так просто не сдамся! – прошипел он. – Ты ещё не знаешь, на что я способен!

– Мой создатель вложил в меня массу сведений о вампирах, упырях, кадаврах, вурдалаках, вервольфах, призраках… и о прочей нечисти. Не знаю, – печально покачал я головой, – можешь ли ты сообщить мне что-либо новое? – И, чтобы у него не осталось ни малейшего сомнения в предопределенности того, что сейчас произойдёт, я, скрестив перед собой кисти рук и освободив застёжки, снял защитный слой кожи, словно перчатки.

Блеснула сталь. О, как они нравятся мне, сверкающие стилеты, которые появляются в этот момент вместо пальцев! Острые тонкие лезвия, блестящие полированным металлом – я буквально влюблен в них. В такие моменты меня охватывает особенное чувство: я не просто машина, не просто орудие мщения, инструмент, подобный ножу хирурга, но сам хирург, причём высшей квалификации: Творец, Мыслитель, Боец! С этого момента для обнаруженной нечисти начинается обратный отсчёт времени, и её паскудное существование неизбежно пресечётся в точке "ноль".

Он с ужасом уставился на мои руки – взгляд давал красноватый отсвет на лезвия. Конечно, зрелище не для слабонервных, но тут таких не имелось.

Я пошевелил пальцами. Алые блики заплясали на полированной поверхности, бросая острые лучики света на потолок и стены.

Он взвыл и бросился на меня. Поздно! – это стало началом его агонии. Острые стилеты пальцев встретили тело на лету и без сопротивления вошли глубоко в грудь – я лишь чуть качнулся назад. Он недоумённо посмотрел на мои кисти, потом перевёл взгляд на лицо, и кривая усмешка, которую всё же исказило болью, покорёжила и без того кривые черты.

– Я… ещё… жив… – прошипел он.

– Вижу, – кивнул я, – но это ненадолго.

Я предусмотрел всё – каждое последующее движение было нелишним. Оставив левую руку в его груди, только сжав пальцы, чтобы не вырвался, я опустил правую вниз, подивившись попутно на неестественно яркий зелёный цвет его крови – или лимфы? – я слабовато разбираюсь в метаболизме вампиров – и вынул из-за пристёгнутого к правой лодыжке ремешка остро отточенную осиновую палку-кол. Перехватив поудобнее, я всадил ему кол в сердце с полного размаха. Он вскрикнул, захрипел и замолк, сунувшись лицом на журнальный столик, попав носом в свечу.

Я вышел в ванную, вымыл руки, собрался, внимательно осмотрел комнату и вышел, оставив на столе визитную карточку: "БРОБ ДУВИОН – борец с вампирами".