Уничтожить королевство - [4]

— Так странно, — говорит Торик. — Сверху она совсем как человек.

— Есть чем полюбоваться, да?

Он густо краснеет и отводит взгляд от обнаженной груди сирены.

Конечно, я понимаю, о чем он, но где-то посреди морских просторов я разучился испытывать страх. И уже не смотрю дальше плавников и кроваво-алых губ или глаз, сияющих двумя разными цветами. Люди вроде Торика, хорошие люди, видят, кем эти существа могли бы быть: женщинами и девочками, матерями и дочерьми. Но я вижу все как есть: чудовищ, животных, тварей и дьяволов.

Я не хороший человек. И вряд ли был им когда-то.

На наших глазах кожа сирены начинает растворяться. Волосы ее растекаются океанской зеленью, чешуя пенится. Даже ее кровь, не успев запятнать палубу «Саад», начинает бурлить, пока не обращается в морскую пену. А через минуту и она исчезает.

За эту их особенность я благодарен. Умирая, сирены возвращаются в океан, а значит, нет нужды их сжигать. Или сбрасывать гниющие трупы в воду. Может, я и не хороший человек, но мне хватает доброты быть благодарным за самый спокойный вариант.

— Что дальше, кэп?

Кай возвращает шпагу на место и замирает рядом с Мадрид, моей второй помощницей. Кай, как всегда, в черном одеянии, сшитом из кожаных лоскутов, и в перчатках с открытыми кончиками пальцев. Каштановая шевелюра по бокам выбрита, как и у большинства уроженцев Оморфии[5], где эстетичность ценится превыше всего. В его случае даже превыше морали. К счастью для Кая — и, наверное, для всех нас, — Мадрид мастерица пробуждать в людях порядочность. Для профессиональной убийцы она до странного этична, и их отношения смогли удержать Кая от падения на самое дно.

Я одариваю его улыбкой. Люблю, когда меня называют кэпом. Капитаном. Как угодно, только не «господин», «мой принц», «ваше королевское высочество сэр Элиан Мидасский» и что там еще верноподданные выдают между нескончаемыми поклонами. «Кэп» подходит мне так, как никогда не подойдет положенный титул. Несмотря ни на что, я больше пират, чем принц.

Все началось, когда мне было пятнадцать, и за следующие четыре года океан я познал лучше, чем что-либо еще. На Мидасе меня все время клонит в сон. Необходимость вести себя как принц выматывает, и разговоры даже с приятными мне придворными столь утомительны, что глаза закрываются сами собой. А вот на борту «Саад» я почти не сплю. Словно и не устаю вовсе. Внутри все дребезжит и пульсирует. Сила бьет ключом, будто по венам моим мчатся жидкие молнии. Я всегда начеку и так преисполнен волнения, что, пока команда отдыхает, я лежу на палубе и считаю звезды.

Я складываю из них фигуры, а для фигур придумываю истории. О тех краях, где я был или побываю. О морях и океанах, которые мне только предстоит бороздить, о людях, что вскоре пополнят команду, и о дьяволах, коих я еще не убил. Трепет предвкушения всего этого никогда не стихает, даже когда моря несут смертельную угрозу. Даже когда я слышу знакомую песнь, что проникает в душу и заставляет меня верить в любовь как в первый раз. Опасность только обостряет мою жажду.

Как Элиан Мидасский, наследный принц и будущий властитель Мидаса, я скучен до невозможности. Я говорю лишь о своей стране и о богатствах, о предстоящих балах и о том, платье какой из дам красивее всего и есть ли среди них достойные моего внимания. Стоит только причалить к родным берегам и принять навязанную роль, и я чувствую, как время утекает сквозь пальцы. Месяца, недели, дни, которых уже не вернуть. Упущенные возможности и неспасенные жизни. Еще один королевский отпрыск, которого я с тем же успехом мог лично скормить Погибели Принцев.

Но когда я просто Элиан, капитан «Саад», я преображаюсь. К какому бы острову, выбранному для стоянки, ни причалил корабль — покуда у меня есть команда, я могу быть собой. Пить, пока голова не закружится, веселиться с женщинами, чья кожа горяча от работы. Женщинами, которые пахнут розами и ячменем, а услышав, что я принц, хихикают и говорят, мол, это все равно не подарит нам бесплатную выпивку.

— Кэп, — зовет Кай. — Какой курс?

Я резво взбегаю по ступенькам на бак[6], выдергиваю из петли на ремне золотую подзорную трубу и прижимаю ее к подведенному сурьмой глазу. За бушпритом простирается океан. На многие мили вокруг. Даже на эоны. Ничего, кроме чистой воды. Я облизываю губы, так и не насытившись острыми ощущениями.

Во мне течет королевская кровь, но дух приключений сильнее. По словам отца, мидасскому наследнику не пристало размахивать ржавым клинком или уплывать в открытые воды, или исчезать на несколько месяцев, или к девятнадцати годам так и не обзавестись подходящей женой, или носить треуголки и лохмотья с простой шнуровкой вместо золотой.

Не пристало быть пиратом и истребителем сирен, а не принцем.

Я вздыхаю и вновь устремляю взгляд за нос корабля. Кругом океан, но где-то там, слишком далеко, чтобы увидеть, есть земля. Остров Мидас. Дом.

Я смотрю вниз на свою команду. Две сотни моряков и воинов, которые считают мои поиски благородными и отважными. Придворные, услышав мое имя, представляют юного принца, который путешествует, просто чтобы выпустить пар. А эти мужчины и женщины услышали мое имя и поклялись мне в вечной верности.