Унэлдок - [2]
Маэстро Медянский был очень польщён столь пристальным вниманием Яны к его работе. Он умильно запричитал, засуетился, смешно пританцовывая вокруг неё и подошедшего Леонида.
— Ты же по́няла, Янычка, да? По́няла? Оценила, скажи? Лёня, она у тебя умница! Какая она у тебя, а! Это же моё любимое, моё изнутри! Самое-самое! А она сразу почувствовала! Сильно, Янычка, скажи, сильно! И это происходит прямо сейчас и здесь, с нами, со всеми! Уходит прошлое! Мы тут стоим, пьём, беседуем, смеёмся, а оно уходит, растворяется. Понимаете? Буквально! Постоянно! Всегда! Безвозвратно! Вот, Янычка это по́няла!
Сева торжественно поднял наполненный до краёв бокал и тонким захлёбывающимся голоском воскликнул: «За чудесное настоящее!» Потом, смешно морщась и сильно наклонившись, чтобы не пролить шампанское на свой пошитый по заказу белоснежный костюм, мелкими глотками выпил до дна. После чего расцеловал смеющуюся и начавшую уже оттаивать Яну в щёки, энергично пожал Лёнечке руку и, чего-то вдохновлённо бормоча себе под нос, упорхал к гостям.
Теперь она мчалась в загородный клуб «Янтарь» и пела. Точнее, пыталась подпевать своему любимцу Борису Ермаку, новая песня которого «Хочется тебе сказать» всполошила всю страну — потому что это была первая песня, написанная Боренькой лично. И она была так чарующе прекрасна, что ни одно любящее или когда-либо любившее или только мечтающее о любви сердце не могло не отозваться на это мелодичное и нежное признание!
Вот только воспоминания о мрачных фотографиях людей без браслетов едва не разрушили это волшебство.
Яна чиркнула пальцем по экрану дисплея, делая музыку громче.
Ночь — это время чудовищ, пугал её в детстве старший брат. Ерунда! Ночь — это время настоящих современных принцесс!
Яна улыбнулась при мысли о том, что её братишка сейчас так и ютится в своей однокомнатной каморке среди «синяков», в то время как она… А ей Удача улыбнулась своей бриллиантово-золотой улыбкой — она вышла замуж за известного столичного ресторатора, сменила статус, получила всё, о чём только могла мечтать. И теперь она почти на самой вершине. Почти. Но ей и этого вполне хватает, чтобы быть счастливой далеко-далеко и надолго, до самого горизонта сознания.
Яна пела.
В зеркале заднего вида прощально переливался тёплыми ночными огнями Петербург, а впереди, освещённая редкими фонарями, убегала в таинственную темноту загородных просторов чёрная лента Мурманского шоссе.
Яна мечтательно зажмурилась, предвкушая скорую встречу с друзьями, надавила на педаль, и её обнажённую спину вжало в мягкую тёплую кожу кресла.
«Хочется пееесню пеееть — ты, да ещёёёёоо мояяяя…» — стонала Яна, наполняясь сиюминутным счастьем от осознания того, что всё в её жизни складывается так чудесно, так сказочно прекрасно. Как в песне. Вот только бы научиться ещё вытягивать этот джазовый мотив не фальшивя.
Она всего на секунду отвлеклась от дороги, чтобы сделать музыку ещё громче. Может быть, на несколько секунд. Но за эти мгновения машину увело на обочину, громко зашуршали колёса по гравию. А потом всё, что Яна успела заметить, как в свете фар перед самым капотом метнулась темная фигура. В сознании успело отпечататься, как это бывает в резких всполохах танцпола, лицо: большие испуганные глаза, щёлка трагически перекошенного рта. И в следующий миг машина вздрогнула от удара.
У собак не бывает человеческих лиц.
Она со всей силы вдавила в пол тормоз, но тяжёлая машина остановилась не сразу. Дрожащим пальчиком Яна выключила музыку и какое-то время сидела в полной тишине и почти не дышала, вновь и вновь переживая случившееся. Постепенно вместо первоначального липкого и холодного испуга пришла горячая обида. Обида и злость. Сначала эти жуткие фотографии на выставке, теперь это!.. За что?! Почему?!
Взяв себя в руки, Яна выбралась наружу и первым делом осмотрела машину. К счастью, повреждения были незначительные: небольшая вмятина на капоте и треснувший плафон фары. Немного успокоившись, Яна стала вглядываться туда, где метрах в сорока, на краю дорожного полотна, лежало что-то небольшое, тёмное, бесформенное — едва различимый бугорок, словно кучка осенних листьев или мусора.
У собак не бывает человеческих лиц.
Эти испуганные большие глаза, которые за миллисекунды до удара она увидела в лобовом стекле, никак не могли принадлежать собаке. И маленький перекошенный рот тоже. Хотя ей очень хотелось, чтобы это всё-таки оказалась собака. Собаку безумно жалко, но зато не будет никаких проблем с полицией, разве что Лёнечка немного поворчит по поводу ремонта.
Яна решила, что не будет смотреть, а просто поедет дальше, но не смогла оторвать взгляда от неподвижной кочки на обочине. В её жизни ещё не случалось ничего подобного, и это не только пугало, но и странным образом будоражило.
В конце концов, подумала Яна, не случится ничего страшного, если подойти и посмотреть. Зато потом будет о чём рассказать друзьям.
У собак не бывает человеческих лиц.
