Унция или Драгоценное Ничто - [28]

Каждый раз, выходя к публике, Унция не могла скрыть радостного волнения, и пространство вокруг тоже шло волнами, нёсшимися через весь звёздный океан. В такие минуты Октавиан чувствовал прилив вдохновения и моментально покрывал нотами салфетку. Он появлялся перед клиентами точно в срок, объявляя готовое блюдо, и посетители «Вкусного Одеона» аплодировали стоя и не знали, откуда у мальчишки берутся такие гениальные экспромты.

Гости принцессы тоже устраивали овации своей героине и несли её на руках через весь холм, туда, где широкая аллея становилась тропинкой и сбегала к дому певицы, стоявшему на краю лавандового поля. Построенный почитателями её таланта дом был копией виллы «Ротонды» Андреа Палладио. Сразу за полем начинался лес, а оттуда было рукой подать до озера тайных слёз. И, оставаясь одна, она подолгу сидела у воды, по-прежнему уносящей её отражение.

Унция с нетерпением ждала Птицу, чтобы сообщить, что наказ исполнен, и теперь им можно видеться чаще. Также ей хотелось спросить, что за удивительное солнце греет и освещает её царство, не отдыхая даже ночью. Иногда с его лучами приплывали ароматы готовящейся еды, и она точно знала – корицей, мускатом или перечной мятой пахнут ладони Октавиана, а также, в какой тональности будет его следующий этюд. Может, они незаметно стали одним аккордом, ведь октава – интервал, включающий в себя все другие, меньшие.

Ещё ей не терпелось узнать, если согласится ждать три года, узнает ли её друг, не забудет ли за это время, ведь три года – огромный срок для простого желания, а для любви – целая вечность.

Птица появилась неожиданно, словно вынырнула из мерцающей воды, и искры капали с кончиков её крыльев.

– Твой Колизей даже больше, чем у Флавиев, – сказала она вместо приветствия. – В округе говорят, взошла новая звезда. И правда, слышно тебя издалека!

Унцию такие слова обрадовали, но Птица, как мудрый учитель, только начала с похвалы.

– Голос у тебя приятный, но о гармонии ты имеешь не вполне внятное представление.

В тот же миг озеро и лес унеслись вниз, и сады потекли пёстрой лентой, и коробки домов поплыли стадами, как пасущиеся прямоугольные коровки.

«Наверно, это царство – моё, потому что я рождена принцессой», – подумала Унция, и тут же услышала мелодичный смех.

– Вот и нет, – Птица заговорила серьёзным тоном. – Любая та, что царственна душою, своей страной волшебной обладает!

– Мечта в её сияющих границах прекрасное творит и созидает, – на лету подхватила Унция.

Поля и леса уплыли, скрываясь в перламутровом тумане, и под ними вспенилась, задышала тёмно-фиолетовая, почти чёрная океанская пучина.

– Да, не всё грёзы пусты, – заметила наставница. – Но начнём урок, пройдёмся по гамме сверху вниз!

Они вошли в пике, и Унция сжалась в комок, ожидая удар. Но вместо этого ощутила внутри плавное движение, словно скрипка, подхватившая колебание струн.

– Это «си», – пропела Птица тёмно-фиолетовым голосом, и нота, заполнив всё вокруг, окрасила принцессу в тёмно-фиолетовый цвет.

Новая волна пробежала по туловищу, и пучина, с высоты казавшаяся морем, стала небом над головой, а внизу заплясали волны, уже – синие.

– Это «ля»! – смычок одел её в синий цвет.

И опять море внизу стало небом наверху, меняясь на светло-голубое, а потом на изумрудное. И ноты «соль» и «фа» закачались внутри, и Унция светлела одновременно с чудесными морями, тут же превращавшимися в небеса.

Жёлтое нахлынуло нотой «ми», оранжевое вспенилось «ре», красное искупало в «до». Последнее из морей наполнило всё вокруг снежной, звенящей тишиной и так же беззвучно растаяло. Уходя, его волна обнажила узорчатое полотно, сотканное из бессчётных сияющих нитей, и Унция ощутила себя одной из них – натянутой на неведомую глубину мира. А краски волшебных морей, бродя внутри, уже складывались в гармонию незнакомой и, вместе с тем, родной мелодии.

– Это рождается твоя Песня! – голос Птицы звенел и близко, и далеко, словно жил на этих нитях-струнах. – У вас обеих теперь абсолютное звучание, и вы можете различить любой неверный звук! Эти фальшивые ноты – чьи-то боль и страх, гнев и разочарование. И пока у вас с Песней есть силы, не оставляйте такие ноты без внимания, исправляйте их, и мир будет звучать чище и светлее!

Они устремились дальше, и струны вздрогнули, зазвенели, а прозрачная ткань ожила, выпуская навстречу крылатых рыб и зверей с человеческими лицами.

– Африка! – пропела Птица. – Вот где много твоих родственников. Здесь живут мечты о себе самих, – пояснила она.

Фантастические существа пронеслись мимо, смешались с волнами Индийского океана. Выступил берег, усеянный изумрудными звёздами пальм, взметнулось пламя костров, вокруг которых раскатисто и неровно зачастили барабаны.

Принцесса почувствовала, что струн касаются, но не так бережно, как это делали волны семи морей. Сейчас они вибрировали нервно, подобно звучанию барабанов. И почти сразу в прозрачном полотне появился кривой стежок – неверная нота кольнула и, словно иголка нить, потянула её за собой.

Птица расправила крылья, останавливая полёт, и пространство вздулось пузырём, приближая происходящее у костров до расстояния вытянутой руки. Замелькали лица, покрытые пепельным пунктиром татуировок, сверкнули белки с плывущими зрачками. Болезненная нота вновь пронзила, дёрнула, притягивая Унцию к человеку, лежавшему на спине в круге танцоров. Но, опередив её протянутую руку, к несчастному устремилась Песня.