Умягчение злых сердец - [26]

Тандетников проживал в центре Москвы, на Кропоткинской улице. Теперь квартиру занимала лишь вдова. Был домашний телефон, и Шатохин позвонил.

— Татьяна Ильинична?

— Слушаю. — Женский голос в трубке был молодой, усталый.

— Это из милиции. Майор Шатохин. Хотел бы встретиться с вами. Речь о вашем муже.

— Разве есть еще о чем говорить? — после продолжительной паузы послышалось в ответ. По интонациям Шатохин уловил: никакого желания встречаться вдова не испытывает, поспешил продолжить:

— Есть о чем. Подъеду сейчас. Очень ненадолго.

— Хорошо, — поколебавшись, согласилась вдова и тотчас положила трубку.

Тандетникова — стройная худощавая женщина с сухими карими глазами, одетая в деловой темно-серый костюм, жестом пригласила Шатохина в гостиную, показала на кресло, сама села в другое — напротив.

Шатохин хотел начать с выражения сочувствия. Тандетникова опередила его.

— Так что вы еще собрались выяснять? — спросила она.

— Погибли два человека...

— Что ж из этого? Вы читали заключение?

— Моя обязанность еще раз проверить.

Хозяйка квартиры недоверчиво посмотрела на Шатохина.

— Неужели матушке даже в этой ситуации понадобилось выгораживать сына?

— Ошибаетесь. Никто не пытается.

— Не ошибаюсь. Дело закончено. Виновность одного Виталия Васильевича доказана безусловно, родители этой несчастной Вики смирились. И вот — вы. Словно у милиции нет других забот, как копаться в очевидном.

— Просто еще раз потребовалось перепроверить, — попытался возразить Шатохин.

— По заявлению Елены Викентьевны. — Вдова поглядела мимо Шатохина. — Неужели до нее до сих пор не дошло, что она хоть косвенно, но причастна к гибели сына. Подготовила эту гибель.

— Как?

— Сколько Виталию Васильевичу лет было? — тоном экзаменатора спросила Тандетникова.

— За пятьдесят, — ответил Шатохин.

— А его подружке?

— Девятнадцать.

— У нас дочери двадцать семь... Кроме погибшей Вики, у Виталия Васильевича были и другие. Такие же молоденькие. При его внешности — дорогое для него удовольствие. Мотели, бордели, подарки. Получай он в десять крат больше — все бы не хватило. Матушкины щедрые дары питали «молодую» любовь.

— У него состоятельная мать?

— Наверно, если могла давать сыну. Ничего о ее доходах не знаю. С первых дней знакомства с Виталием сторонилась ее. Ни ее, ни от нее мне ничего не нужно было. Она кичилась своим происхождением.

— То есть?

— Не из простых. Отец с размахом занимался фрахтом судов на Черном море. До революции. Потом все рухнуло. Было, может, припрятано что-то от того времени. Не интересовалась. Это их с сыном тайна.

— Дадите мне адрес Елены Викентьевны, телефон, если есть? — попросил Шатохин.

— Телефон? — раздельно, по слогам проговорила хозяйка. — Вы серьезно?

— Вполне. А что?

— У нее ни адреса, ни тем более телефона.

— Как?

— Вышла на пенсию и удалилась от мира, поселилась в немыслимой глуши. Вместо Елены Викентьевны появилась Великонида.

— Великонида? — Шатохин кашлянул в кулак, чтобы не выдать волнения.

— Да. Старуха с причудами. Все у нее не просто. Из Москвы — на самый край света, в таежный тупик...

Тандетникова о свекрови говорила едко, зло и охотно. Можно было расспрашивать еще и еще. Но довольно. Пришел получить дополнительные сведения, касающиеся автомобильной катастрофы. Шатохин перевел разговор на это.

9.

Две новости ждали Шатохина в Твери. На лике Софии-Премудрости криминалисты обнаружили отпечатки пальцев. Они совпадали с теми, что оставлены на пустой консервной банке и на расколотой пополам деревянной чашке. Один и тот же человек — не Игорь Кортунов, не Петр Зимаев — прикасался ко всем трем предметам. По-прежнему оставалось загадкой — кто? Ни в коем случае не Лоскутов. Учитель рисования с начала отпуска поселился и безвыездно по сей день живет в двадцати километрах от Коломны, в дачном местечке на речке Северке помогает строить дом приятелю-москвичу. Это абсолютно точно, в перепроверке не нуждается.

Еще недавно такая стройная цепочка выстраивалась! Едва не каждое звено в ней высвечено. Фотоиндивидуал и гравер — друзья: родители Зимаева давным-давно в разводе, и он с детства попеременно жил то у матери в Коломне, то у отца в Вышнем Волочке. Зимаев в свою очередь связан с учителем рисования, а тот — судить по публикациям — тонкий знаток старообрядчества, иконописи, пути в глухие таежные скиты для него не заповедны, бывал не однажды.

Совсем недавно Шатохин был убежден, что дело подвигается к концу, остается лишь найти Лоскутова, теперь недоумевал, как ему могло прийти в голову посчитать учителя рисования главарем разбойной группы. Изобретательный мошенник — да, ни в коем случае не вооруженный налетчик.

То, что получилась ошибка, сейчас, после встречи с Тандетниковой, однако, не намного, по мнению Шатохина, усложнит дело. Безусловно, связь Кортунова с погибшим сыном Елены Викентьевны Тандетниковой — Великониды — не случайна. Но фотоиндивидуал, скорее, лично даже не был знаком с погибшим, а вот третий, Роман, чьи отпечатки так щедро представлены, — этот третий не мог не быть в кругу тех, с кем более или менее регулярно общался владелец «Волги». Роман — фигура колоритная, наверное, заметен в кругу знакомых погибшего преподавателя института.