Умягчение злых сердец - [2]

— Клим пойдет на третий и пятый острова, — тыкал кончиком голой ветки в карту Роман. — Я — на второй и четвертый, Глеб — на шестой. Рюкзаки, оружие здесь, на дереве, подвесим. Сигареты мне отдайте. Брать с собой только фонарики и еду, возвращаться особенно не спешить...

Клим, когда воцарилось молчание, вынул из кармана штанов помятую неначатую пачку «Столичных», кинул на Романову куртку.

— Пойду. Все равно идти, — сказал он.

— А еда?

— Возьму с собой. — Клим, не просидевший под деревом и десяти минут, поднялся.

— Тоже отдыхать не буду, — сказал Глеб.

— Ладно. Берите, что нужно, и рюкзаки подавайте мне, — Роман, как был босой, подошел к кедру, вскарабкался на нижний сук, ждал, пока спутники подадут ему поклажу, оружие.

Через четверть часа местечко под кедром близ омута обезлюдело, каждый шагал по заданному маршруту.

Старший в рассеявшейся группе, Роман, обогнув остров, быстро отыскал тропу в болотистой пружинящей почве. Тропа была хорошо наторена, ходили по ней достаточно часто, и Роман время от времени останавливался, чутко вслушивался в звуки тайги. Заботило, как бы не столкнуться с идущим навстречу человеком. Слышались лишь птичий щебет да нудящее непрерывное гудение комаров. Гнус донимал укусами, утяжелял и без того нелегкий путь. Временным спасением от комаров — одеколоном «Гвоздика» — еще утром пользовались, но из-за резкого запаха отказались, как и от сигарет.

До второго острова было около четырех километров. Прибрасывая на усталость, на частые остановки, на то, что ступает, как по деформированной кроватной сетке, рассчитывал быть через полтора часа.

Так и вышло. Он свернул с тропы влево, когда сырость под ногами исчезла и впереди, в просвете между елями и пихтами, мелькнула лужайка, стожок на ней. Сделав еще с сотню шагов, увидел ульи и домик. Построенный давно, он, однако, не был таким ветхим, как на первом острове. Оконца хоть и крохотные, но нижний край их высоко над землей; и стены, и желобовая крыша добротные. Сараи, около которых поленницы дров, омшаник, поодаль избушка без окон, скорее всего, банька, хлев. Жили здесь более устроенно.

Не домик, не надворные постройки интересовали сейчас — хозяева. Их не было. Отлучились куда-то или же в разгар дня, в жару, в избе.

Постояв и десять, и двадцать, и тридцать минут, Роман всерьез подумывал: не сделать ли ходку к следующему острову. Два километра. Пока обернется, пока понаблюдает там, два часа минет, самое малое. И к месту общего сбора, к омуту, возвращаться ближе, и тутошние жильцы, глядишь, объявятся. Задержало лишь желание перемотать портянки перед дорогой. Управившись с этим, увидел около сарая низкорослого сухонького старикашку в темных штанах и серой свободной рубахе навыпуск. На вид лет семьдесят-семьдесят пять, реденькие волосенки на непокрытой голове сплошь седые и торчат в разные стороны, отчего голова на тонкой, как стебель, шее похожа на пушистый, тронутый ветром, но не облетевший еще одуванчик.

Хозяин острова на таежном болоте, значившегося на верстовке под цифрой «II», поворачивая голову то к растворенной двери сарая, то к ульям, что-то говорил.

Совершенно не слышно — что. В воздухе царил гул роящихся пчел да вялых в это время дня комаров. Вышла из сарая и засеменила к домику старушка, под стать Одуванчику низенькая и сухонькая. Одуванчик — следом. Дверь за ними закрылась.

Незачем было ждать, когда выйдут. Вторая половина дня. Ясно, что никуда нынче не отлучатся...

К четвертому острову Роман приближался со всеми привычными предосторожностями. И как оказалось, зряшными.

Увидел у самой двери высоко вымахавшую траву и прямиком, не таясь, направился к избушке. Мелькнул вдруг на самом краешке полянки у ельника изжелта-белый деревянный крест, свежий, не успевший покрыться налетом пепла под солнечными лучами, и Роман понял, в чем дело. На кресте наверняка стояла дата смерти бывшего обитателя острова. Романа это не интересовало.

Он помнил, жившего здесь старика звали не то Куприян, не то Киприян. Что и зачем еще нужно знать? Он продолжал двигаться к избушке. Дойдя, носком сапога откинул бревешко, подпиравшее дверь.

Она сама беззвучно приоткрылась, и Роман вошел в избушку. Там было совершенно пусто.

Фонариком он осветил темные, заросшие снизу доверху паутиной углы, заглянул за печь. Ни стула, ни кровати, ни посуды, ни тряпья. Непонятно, на чем тут сидели, спали, из чего ели-пили. Впрочем, одна вещица была. Он поднял с пола самодельную деревянную миску с трещинкой в донышке, чуть подержал и с брезгливостью кинул за печь.

Ни в избушке, ни на острове оставаться дальше не было никакого смысла, и он зашагал прочь, не оглядываясь.

Возвратившись ко второму острову, он застал Одуванчика среди ульев в хлопотах с пчелами.

Старушка возле избы растапливала летнюю печку. Дымок поднимался из трубы, навершием которой служило перевернутое, без дна ведерко.

Роман про себя похвалил стариков: словно по заказу на виду крутятся. Впереди у таежных отшельников ужин, сон. Что караулить? Постоял еще, от нечего делать считая ульи, и побрел устало своей дорогой.

2.

В условленном месте встречи, под кедром у омута, Роман застал одного Глеба. Он тоже только-только отмаял свой крюк и, лежа на спине, жевал шоколад, запивая его водой из фляжки.