Умри ты сегодня, а я завтра или Мужчины для досуга - [15]

Он был для меня скорее любящим, терпеливым и снисходительным отцом, нежели мужем. И самое удивительное — такое положение вещей меня вполне устраивало. С ним мне было абсолютно спокойно, я чувствовала себя надежно защищенной от всех житейских невзгод и неурядиц, словом была за ним, как за каменной стеной, уж простите за банальность. Забилась в теплую, уютную норку его любви и заботы и обрела, наконец, тот душевный комфорт, который необходим каждому человеку, а женщине особенно.

Кроме того, мне всегда было с ним очень интересно. Обладая богатейшей эрудицией, он щедро делился со мной своими знаниями, будучи человеком невероятно начитанным, деликатно направлял мои литературные вкусы и пристрастия таким образом, что и я стала достаточно хорошо разбираться в книгах, языке и стиле. Именно Валерий был моим первым читателем и самым строгим критиком. Тогда я еще только начинала переводить беллетристику, и это ему я целиком и полностью обязана вскоре появившимся у меня профессионализмом. Сказать откровенно, без него я никогда бы не стала тем, кем стала теперь. Старый сюжет Пигмалиона и Галатеи…

И все было бы хорошо, но только я одна знала, что означал тот тревожный огонек, который все чаще и чаще загорался в его глазах. Валерий был необыкновенно, почти патологически ревнив. Он так любил меня, так боялся потерять, что не переносил присутствия мужчин рядом со мной, исключение составляли только старики и почему-то Володя. Видимо, в моем старом приятеле он не чувствовал конкурента, а интуиция была у него просто дьявольской. Увы, все остальные мужчины изначально рассматривались им как потенциальные соперники, исключения он не сделал, как это ни странно, даже для моего сына. Подозреваю, что он помог отправить его учиться за рубеж еще и потому, что хотел быть в моей жизни вообще единственным.

В результате он своего добился. Отвадил всех моих приятелей мужского пола по институту, по работе, не поощрялось даже мое общение с женщинами, у которых мужья были моими ровесниками. Исключение составляла только Галка, муж которой был чуть ли не вдвое ее старше. А чтобы «его дорогая малышка» ненароком не заскучала, Валерий постоянно таскал меня на всякие светские мероприятия, всячески баловал и дарил цветы. Но потом оказалось, что наука, как таковая, в нашей стране не больно-то нужна, а уж философия…

От депрессии Валерия спасло прежде всего сознание того, что будет со мной, если он заболеет. И та роль, которую он на себя взял в изменившихся обстоятельствах. Он освободил меня от всех домашних забот, а я стала работать в три раза больше, чем до этого. Кроме того, моему мужу пришлось стать посредником между мной и издательством, так как я плохо разбиралась в деловых вопросах. И снова я почувствовала себя в безопасности и комфорте. Почувствовала себя по-настоящему счастливой.

Смерть Валерия стала для меня шоком во всех отношениях. Во-первых, она была неожиданной: я зашла утром к нему в комнату, как это делала всегда, если он спал слишком долго, и увидела… то, что увидела. Во-вторых, я осталась почти одна на всем белом свете. Словом, меня в одну секунду грубо вытащили за шкирку из моей теплой норки и швырнули на холодную, грязную помойку, где я фактически по сей день и пребываю. Так что пассаж Андрея относительно толпящихся вокруг меня поклонников был более чем далек от истины.

Но сам-то, сам-то хорош! Молодая и красивая женщина — надо же! Это уже даже не приманка, это просто самолов какой-то. Проще уже динамитом глушить, если продолжать рыбацкие сравнения.

— А я так просто в этом уверен. Только вам придется ему рассказать немного больше, чем мне. В том числе — и о поклонниках, как настоящих, так и бывших. Вашего супруга могли извести из-за обычной ревности.

— Спасибо, конечно, за такой комплимент, но, как вы сами любите говорить: это вряд ли. Ни красавицей, ни тем более роковой женщиной не только не являюсь, но даже не считаю себя таковой и африканские страсти вряд ли могу вызвать. Разве что рассказывать о далеком прошлом… Боюсь только, что тогда у Павла не хватит времени заниматься основной работой и он просто вылетит из серьезной организации. Рассказывать я могу часами. Как Шехерезада. Вот, например, приятель, который мне звонил по поводу жены. Сто пятьдесят лет тому назад мы с одной девицей одновременно в него влюбились. А он решил, что две — это всегда больше, чем одна, и морочил головы нам обеим. Кончилось все тем, что мы с моей соперницей столкнулись у него на квартире. Весело было!

— Кому? — с неподдельным интересом спросил Андрей.

— Да всем, наверное. К счастью, и у меня, и у Гали хватило чувства юмора, чтобы не вцепиться друг другу в волосы. Мы устроили дуэт-истерику нашему кавалеру и гордо удалились. Кстати, мы с Галкой до сих пор в прекрасных отношениях. Я более отходчивая, Володьку простила. А Галя из непрощающих, с тех пор она о нем даже говорить отказывается, не то что видеться.

— Действительно, почти «Тысяча и одна ночь» может получиться, усмехнулся Андрей. — И кто к вам должен был приехать? Жена вашего приятеля? А вместо этого — пропала?