Умри красиво - [29]

— Ох, как страшно, — скептически ухмыльнулась она. — Мне на самом деле больно. Больно от мысли, что вместо Стаса на свете теперь существует некий овощ в трубочках. И мы все теперь вынуждены ходить около него на цыпочках, утешая себя идиотскими надеждами.

Боль и обида подкатили так неожиданно, что я почти инстинктивно, не задумываясь, размахнулась и звонко шлепнула ее по щеке. Золотисто-карие глаза Алисы вспыхнули желтым огнем. Она смотрела на меня с таким ужасом, будто видела впервые, и не могла поверить, что я осмелилась на такой шаг.

— Извини… — тихо произнесла она, держась за лицо. — Я думала, с тобой мне не нужно притворяться.

— Уйди отсюда.

Алиса не шелохнулась. И я впервые за время нашего знакомства заметила, как по ее щекам покатились слезы.

«… Я не знаю, что делать с этими фотографиями. Не знаю, как они попали ко мне в телефон. Просто как обычно просматривала маленькие кусочки своего прошлого перед сном — и тут… Кровь на его белой рубашке, на джинсах. Волосы спутаны. Конечно, это не ты. И я опять ударила не тебя. Но как такое может быть… ведь я помню каждую секунду того вечера, хоть и в легком тумане, будто во сне. Обещаю, никогда не буду пить тот коктейль. Никогда. Мне страшно признаться самой себе, что все это мне не снилось. Мне страшно, потому что перестаю понимать, что происходит вокруг. Пугает то, что рано или поздно кто-то об этом узнает. И что я никогда не могу определить, когда случится следующая НАША встреча.

Всегда казалось, убийство — это некое настолько экстраординарное действие, призванное потрясать до глубины души. Оно должно стать вершиной существования убийцы, его высшей миссией, точкой кипения… Но сейчас, понимая, что такое случилось со мной уже дважды, я не чувствую совершенно ничего. Мне не жаль их, но я и не упиваюсь собственной силой или мужеством. Я просто уничтожила красоту, как когда-то она уничтожила меня. Как говорится — ничего личного».

* * *

Я осталась совсем одна. Одна возвращалась после пар домой, обедала и ехала в больницу. Каждый день — это стало своеобразным ритуалом, и даже казалось, что главное — не пропускать ни дня, будто мой ежедневный недолгий визит мог помочь Стасу однажды проснуться. У него по-прежнему никто не появлялся кроме родителей, Алисы и меня, лишь раз я заметила какую-то девушку, задумчиво глядящую на него сквозь стекло, но едва я бросилась к палате, она устремилась в противоположную сторону и проворно заскочила в лифт прежде, чем я успела разглядеть ее лицо.

Конечно, со мной все это время был Кирилл, но даже с ним мы общались мало — только по вечерам, когда он, измученный двумя своими работами, приходил домой и едва мог произнести хоть пару слов. Мне было жаль его, поэтому я только сворачивалась калачиком рядом, и мы засыпали, видя похожие — черно-белые, скучные — сны.

Меня опять допросили — на сей раз по всей форме, на казенном бланке, с указанием места проживания и тому подобной чепухой. Я повторила все в точности так, как в то утро воскресенья, но Воробьев уж слишком дотошно расспрашивал об отношениях Стаса и Алисы, что мне стало не по себе. Неужели кто-нибудь видел их невинную размолвку и решил раздуть из этого громадного слона? Кто вообще мог видеть нас в клубе? И кто эта загадочная Кристина Авдеенко, считающая себя подругой Стаса?

Впрочем, разыскать ее было несложно. Светка, которую наше общее несчастье, похоже, вывело из состояния постоянного страдания по Саше, сразу заявила, что хорошо ее знает — это девчонка из общежития, второкурсница, подрабатывавшая летом в модельном агентстве. Особо со Стасом, конечно, не дружила, но, как утверждает Светка, явно входит в стройные ряды его самых ярых поклонниц. С тех пор, как она нашла его без сознания в парке, Кристина никак не могла прийти в себя: стала очень странной, по триста раз на день названивает своим родным и друзьям, тщательно узнавая, не случилось ли с ними чего-то непоправимого, почти не появляется на парах, гуляет одна и, теперь даже под страхом смерти не говорит ни слова о том вечере. «Она даже милиции не хотела рассказывать. Но пришлось. На второй раз ее точно не хватит», — моя приятельница безнадежно махнула рукой. Что ж, выбора у меня все равно нет — верней, лучше думать, что выбора нет как раз у Кристины, и она все мне расскажет — так или иначе.

Как я ни боялась себе признаться, но без Алисы мне стало ужасно скучно. Мы не разговаривали уже неделю, она редко появлялась на парах и демонстративно садилась как можно дальше от меня — чаще всего в углу аудитории, у окна, и часами напролет любовалась осенними облаками и гнущимися от ветра голыми деревьями, с медитативным спокойствием жуя «Орбит». Пару раз я ловила на себе ее безразличный холодный взгляд, но она всегда отворачивалась первой, а мое негодование и обиду уже успела сменить жалость и желание помириться. Теперь, оставив эмоции, я понимаю, что Алиса тоже любила Стаса, и наговорила тех ужасных вещей не со зла, а просто из страха когда-то попасть в такую же ситуацию: стоит только вспомнить ее непонятные приступы смертельной тоски и болезненный страх перед старением и бессилием.