Умри красиво - [21]

За окном уже совсем стемнело, в насыщенно-желтом круге света от настольной лампы уверенно ползала кисточка, оставляя на бумаге желтые мазки.

Я подперла голову рукой и, вздохнув, вспомнила, как смешно эти двое одновременно покраснели при виде друг друга. В каком благоговейном ужасе прибежала ко мне Светка, свято уверенная в своей полной никчемности. И с какой болью в голосе Саша произнес «Она ушла… из-за меня». Да уж — они действительно идеальная пара. Даже комплексы подходят друг другу как ключ к замку!

— Все равно. Хотелось бы извиниться хотя бы.

— Ну, ты хочешь еще раз ему напомнить об этом? — поморщился Кирилл. — Это так же, как сказать некрасивой девочке: «Извини, что назвал тебя уродиной. На самом деле, ты не такая уж страшная». Насколько я понял, этот ваш Саша — спортсмен. Значит, твои слова на самом деле могут ему помочь.

Я наконец оторвала завороженный взгляд от кисточки и отлично прорисованного, почти трехмерного мозга.

— То есть?

— Ну, смотри. Это мои личные наблюдения. Первый тип людей любит жаловаться. Как только они находят свободные уши, начинается целый концерт. Они расскажут даже то, о чем их не спрашивают, — Кирилл бросил кисть в воду и принялся вырисовывать простым карандашом что-то мелкое в углу ватмана. — Второй тип — те, кто очень хочет, чтоб их пожалели, выслушали, помогли, но за помощью они не обращаются, потому что то ли стесняются, то ли не хотят признаваться самим себе, что у них есть проблема… В общем, с ними тяжело.

— Со мной так было…

В его беглом взгляде мелькнула нежность.

— Да, пожалуй. Ну, дальше. Есть и третий тип. К нему часто относятся девочки с жестким, «мужским» характером, спортсмены и военные. Это те люди, которые считают жалость к себе унижением или даже оскорблением чести. Они отрицают наличие любой, даже самой очевидной проблемы в своей жизни — это делает их «ненормальными». Они хотят быть либо лучше всех, либо, по крайней мере, не хуже других, — пожал плечами Кирилл. — Обычно такое случается с детьми, которых воспитывают по системе «Покажи, за что тебя любить, докажи, что ты что-то можешь, — получишь конфетку».

Я смотрела на него во все глаза, но пока не понимала, чем мое кошмарное выступление может помочь Саше.

— Так вот, — продолжал он. — Ты смачно наступила ему на мозоль. И теперь, вполне возможно, он бросится тебе доказывать, что ты ошибаешься. У него все в порядке. Никаких дефектов. Никаких проблем. И вообще — он самый общительный мальчик на свете. Не удивлюсь, если он даже решится подкатить к твоей Светке первым, — Кирилл улыбнулся и отложил карандаш. — Все, плакатец готов. Вставьте сюда вашу прекрасную фотографию, и праздник обеспечен.

Глава 5

Саша дулся. Он больше ни разу даже не взглянул на меня. И Кирилл был абсолютно прав — по прошествии некоторого времени со дня нашего последнего разговора, парень начал проявлять просто невиданную активность. Так, он, облачившись в спортивную синюю куртку с эмблемой университета (прямо как в зарубежных школьных сериалах!), перед всей группой объявил, что в воскресенье будут соревнования, в которых участвует университетская сборная по волейболу и он, соответственно, тоже. Потом он самоотверженно спас одногруппников, впервые вызвавшись отвечать на семинаре, говорил долго и громко, будто боялся, что его не услышат. Затем он первым подошел к девчонкам (первым! К девчонкам!), спорившим по поводу задания, и помог им разобраться. Все это я наблюдала краем глаза, будто бы не обращая внимания вовсе. Светка только томно вздыхала и, похоже, тоже обиделась на меня. А Саша иногда садился на заднюю парту во время общей лекции для потока, и целую пару смотрел на нее, не сводя глаз.

Время стало странно тянуться. Мне пришлось поднажать, чтобы до сессии успешно наверстать прогулянное в сентябре — даже позабыла о загадочном убийстве рок-звезды Валеры и об Ольге, все еще сидящей в СИЗО. И вот теперь я училась, Стас мотался по делам своего агентства, а Алиса, по-видимому, ужасно скучала.

После того разговора, когда она вдруг призналась, что вряд ли доживет до старости, я стала замечать в ней некоторые странные перемены. Казалось, иногда на нее нападала необъяснимая тоска и тревога, и она подходила к окну или, если мы сидели на улице, поднималась с лавки и, вытянувшись, с беспокойством вглядывалась куда-то вдаль, часто моргая. В такие моменты ее красивое лицо становилось совершенно бескровным, уголки рта опускались, и я могла бы поспорить, что человек, которого я видела в ту секунду, испытывал настоящее страдание. Мне было неловко спрашивать, не больна ли она. Еще хуже — пытаться ее жалеть. Не знаю, к какому типу людей по классификации Кирилла относилась Алиса, но она явно не выносила лишних сантиментов — лишь пару раз, ловя мой сочувственный взгляд, просто молча качала головой.

Вот и сейчас, как только я снова отметила начало странного приступа, подруга вдруг оторвала взгляд от окна и повернулась ко мне. Янтарные глаза блестели, словно она едва сдерживала слезы, а губы слегка подрагивали.

— Нам надо взбодриться.

— В смысле?

Она вздрогнула и поморщилась, будто ее что-то кольнуло.