Умножение скорби - [6]

— Чувствуешь? — сразу начал Саша. — Как громко ходит тишина! Того и гляди, выдавит стёкла!

— Я хотела попросить тебя, — сдержанно заговорила Нина.

— О чём?

— Ты как-то рассказывал мне притчу про острова и принцесс…

— Ах да! — его голос зазвучал громче. — Моя любимая сказка. Она хороша тем, что её можно рассказывать до любого места.

— Я хочу знать конец.

— Я ещё никому его не рассказывал.

— И всё же!

— Хорошо, но ты сразу его забудешь…

Тут у меня зазвенел пейджер, и я положила трубку, чтобы они не услышали его дурацкого попискивания. Если бы не он, я бы тоже услышала эту сказку и уж напрягла бы все извилины, чтобы не забыть. Но тогда это всё ещё не казалось мне столь значительным.

Выждав минут десять, я не справилась с любопытством и снова сняла трубку. Увлечённые разговором, они не заметили постороннего шума.

— Саш, почему ты считаешь меня такой дурой? — грозно вопрошала Нина.

— Да нет, ты, пожалуй, не дура, — усмехнулся Саша. — Просто я очень умный.

Я чуть не умерла со смеху, заслушав такое признание.

— По-твоему, женщина не человек? Так, что ли? — Нина будто не слышала его последнюю реплику.

— О! Ты, кажется, нервничаешь. У тебя уже дрожит голос, — перебил её Саша. До сих пор не пойму, как Нина попалась на такую убогую провокацию! Он приказывал ей нервничать, и она подчинялась, скрипела зубами, но слушалась. Странно, но его голос звучал по телефону совсем иначе. — Я вовсе не сторонник половой дискриминации.

— Ты вот говоришь, что носишь маски, чтобы никто не видел твоего настоящего лица. Это ведь Герман Гессе, я не ошиблась?

— Мои аплодисменты. Видимо, «Степной волк» опять входит в моду.

— Так какое же твое подлинное лицо?

— Это не твоё дело, — оборвал её Саша. — Кстати, по-моему, маска уже приросла к твоему живому личику. Теперь ты сможешь отодрать её только с мясом.

— Ты сатанист? — перескакивала с вопроса на вопрос Нина. Я чувствовала, что их у неё бесчисленное множество.

— Это было бы слишком просто, — нехотя ответил Саша.

— Тогда чем же ты занимаешься?

— Я ставлю спектакли. Не на сцене, а здесь, в жизни. Обычно я играю злых персонажей. Вот как сейчас.

— И никогда — положительных героев?

— От чего же! Вот Алине я бы хотел помочь.

— Ей нужна помощь? — удивилась Нина.

— У неё глубокий психологический кризис.

— А мне? Мне ты не хочешь помочь? Я так запуталась! Мне так плохо!

— Нет, ты мне не нравишься, — спокойно ответил Саша.

— Почему? — Нина затихла, и её голос теперь шелестел, как осенняя листва, отражался, как эхо.

— Ты типичный недочеловек с маленькой буквы. Мне хорошо знакомы эти люди. Скучно! Я знаю, каждый твой шаг на два хода вперёд. И потом, я вообще не люблю людей.

— Мизантроп? Тебе в принципе не знакомо это чувство? Тогда мне жаль тебя! — «Наконец-то!» — порадовалась я. А то я уж боялась, что она так и будет глотать его ереси.

— Ты думаешь, тебе оно знакомо? — зло прервал её Саша. — Я знаю любовь, но я не знаю ненависть. Она бы унизила меня…

— Ты же говорил, что любовь и ненависть — одно и тоже.

— А ты, оказывается, внимательна. Ценю! — Я услышала в его голосе улыбку. Улыбка всегда преображала Сашино лицо, хотя и существовала как бы вне его физиономии, самостоятельно. Это была улыбка-оскал, улыбка-укус, как сказал бы Замятин.

— Кто же тебе тогда интересен?

— Достойный противник для соревнования.

— Есть ли такой? — Нина начала издеваться над ним, а он, кажется, не замечал. Я с удовлетворением заметила его прокол, потому что Саша довольно часто жаловался, что никто не понимает его издёвок.

— Может быть, Бог, — задумчиво протянул он.

— Ого! — присвистнула Нина. — А я? Ведь я зачем-то нужна тебе?

— У тебя мания величия… Шучу! Ты, действительно, права.

— Так зачем?

— Для разных целей. Например, через тебя я могу управлять нашей группой.

— Как же это, интересно? — Нина явно свирепела.

— Знаешь, — Саша вдруг понизил голос. — Мне любопытно, что тебя связывает с Машей? Вы как-то плохо стыкуетесь.

— Это почему же?

— Маша крепко стоит на ногах. Она первая за долгие годы, кто сумел внушить мне уважение. Поразительно, как человек смог сохранить такой чистый взгляд, такую искреннюю улыбку!

— Ты её не знаешь, — Нина опять поддалась на его провокацию. Комплименты в мой адрес разозлили её. В ней проснулась ревность, а моё сердце сжалось от незаслуженной обиды.

— Интересно, что она обо мне думает? — мечтательно наступал Саша.

— Ей тебя жалко! — этим аргументом Нина хотела выбить его из колеи, но он только рассмеялся:

— Ах, лапочка! Надо же!

Нина замолчала. Потом спохватилась:

— Я вообще-то не люблю таких разговоров. Она моя подруга, и мне не хочется обсуждать её с кем бы то ни было. Особенно с тобой.

— Неужели?! Зато я только что продемонстрировал тебе, насколько ты примитивна, как легко тобой управлять!

— Допустим. Какие ещё ты преследуешь цели кроме выведывания бабских сплетен?

— Оставим это. Лучше я расскажу тебе о своих друзьях.

— Сатанистах?

— Сдались тебе эти сатанисты! Не так я плохо к тебе отношусь, чтобы связывать с ними.

— Отчего же?

— Ты можешь им понадобиться.

— И что тогда?

— Они заберут у тебя самое дорогое, и ты будешь делать то, что они прикажут.

— Верится с трудом.