Умное Небо - [11]

Второй аспект — Жертва.

В чем заключался смысл жертвенной символики с древнейших времен? Жертва была знаком единения с Высшим. Она тоже понималась как трапеза, на которой присутствует Божество (или его представитель в виде символа). Часть жертвы сжигали, часть шла на трапезу, шла людям, собравшимся у стола или очага. Жертвенное животное было эмблемой Бога, который входил в самые тесные отношения с людьми.

То, что это было связано с принятием пищи — тоже не случайно. Ведь принимая пищу, человек причащается силами природы, силам мира. Через пищу мировая энергия входит в человека и поддерживает его бытие. Поэтому и сам акт принятия пищи всегда понимался как священный и поэтому в жертве был элемент трапезы. Подобно тому, как в пище мы приобщаемся стихиям, так и священная трапеза есть символ (вполне реальный!) причастия Божественному. Отсюда — пасхальный Агнец и иудейский седер, на котором он присутствовал как часть трапезы.

Третий аспект связан с кровью. С глубочайшей древности у многих народов кровь была символом жизни. Ритуалы с участием крови делали его участников членами одной семьи, «кровными родственниками». Этот символ был принят и в иудействе. Когда Моисей кропил народ кровью жертвенного агнца, он тем самым соединял народ в духовную и кровную общину. А поскольку Агнец был посвящен Богу, она становилась общиной Божией (кагал Ягве) или Церковью — экклесия, что есть греческий перевод еврейского слова «кагал»).

Жертва Божия, вхождение Творца в мир падший, исполненный страдания, есть четвертый аспект таинства. Христос отдает Себя миру. Он становится Сам Агнцем, который соединяет Небо и землю. «Тако возлюбил Бог мир...»

Плоть и кровь — на языке Ветхого Завета означает бытие живого существа в целом. Плод человеческого труда, вино и хлеб, есть залог жизни, ее условие. Но, освященные присутствием Христа на трапезе, они становятся Его бытием, Его кровью и плотью. Это чисто духовное значение таинства нельзя толковать натуралистически. Присутствие Плоти и Крови и есть Присутствие как таковое, реальное Присутствие. Поэтому Христос говорил о Себе, что Он есть «Хлеб, сошедший с неба», поэтому Его жизнь (т.е. Кровь) есть сила, пронизывающая собранных во имя Его.

То, что в первобытных религиях было предчувствием и жаждой соединения с Высшим, то, что в Ветхом Завете было прообразом Богоявления, то на Тайной Вечери стало реальностью. И продолжаться она будет пока стоит Церковь, пока стоит мир. Последняя же Трапеза, вечная, будет уже в Его Царстве, которого мы все ждем и ради которого живем и трудимся.

Вот, в кратких чертах, что могу сказать я Вам об этом великом и драгоценнейшем из таинств, которое является для нас залогом Его пребывания с нами.

Всегда буду рад получить от Вас письмо. Когда приедете, дам Вам список подарков. Это было бы очень приятно для меня и всех моих (здесь у меня есть некая мысль — потом расскажу).

Всегда Ваш прот. А. Мень

======================================

Дорогая Юлия Николаевна!

Простите, что загрузил Вас, но ничего страшного, если и к будущему году поспеет. И доску я достал — вот уже неделя. Но никто из девочек не приезжал (я думал: вот, вот...) Главное: не спешите и не тревожьтесь. Дело ведь в том, чтобы было, а не в том, когда. Берегите себя для нас хотя бы.

Храни Вас Бог.

Ваш прот. А. Мень

======================================

8/VI 75

Дорогой о.А.

Спасибо Вам за все…

Иногда я завидую тем, кто может с Вами «разговаривать», исповедуется... а потом думаю, что, может быть, так и надо (хотя письменный разговор часто трудноват и «недоразуменив»), и чувствую, что имею от Вас еще что-то, кроме молитвы (и благодарю за это Бога и Вас) и без разговора, а ведь еще и сколько писем имела… А говорю-то не то, что надо!.. Как-то зимой Вы мне (так добро!) писали — «пишите мне все Ваши горести и радости, тогда легче о Вас мне молиться» — и мне самой так хочется часто, чтоб Вы все знали обо мне. Но когда вижу, как Вы заняты — то только и желание не затруднять Вас!.. Простите меня за все! Как мне стыдно, что так «обскулила» свое послушание, возмутительно! Как искуплю?!

Простите, что еще затруднила Вас последней беседой, когда приехала с Катей — думала, во-первых, что, может быть, я ей неправильно объясняю (ведь я еретичка!) и собью ее с толку (но она мне сказала, что Вы все так подтвердили, как я ей) а во-вторых — что может быть будет легче Вам ей все сказать, а она мне напишет — ну, только отчасти это вышло, но все же вышло. Но все же я продолжаю делать по-своему, м.б. немного не так, как надо, но поскольку Вы говорили, что все очень индивидуально, и поскольку мне это дает что-то — может быть, это и ничего.

Это письмо пишу не для ответа, вопросов не ставлю, так что не затрудняйте себя «отвечать», я только огорчусь, что Вас затруднила. А при случае хочу Вам немного рассказать, как я рисую. Может быть, даже напишу это вроде завещания и объяснения моей жизненной задачи — и дам Вам прочесть. Может быть, Вы заметили, что я это делаю немного иначе, чем те, кто этим же занимается, и мало кто меня понимает (и м. б. и одобряет?) В молодости я м. б. чаще даже халтурила, спешила. Вот Вы мне написали — не важно когда, а чтобы было, а для меня еще — и хорошо бы было. Но это хорошо не всегда совпадает с тем, что «специалисты» считают хорошо, а чтоб выразило то, что я чувствую, и поэтому я очень часто скоблю и делаю заново. Вот и Ольга (для Вашего храма) совсем была готова, но я чувствовала, что я «солгала» (часто и почти всегда первоначальный рисунок, почти набросок карандашом для меня