Умереть в раю - [4]

Майские праздники в деревне ощущались звоном лопат на участках и стуком молотков, приводящих в порядок дома после зимы. Только недавно полностью сошел снег, насытив землю влагой. А с неба непрестанно лил дождь, не давая работать. Надо было успеть за лето утеплить дом, чтобы спокойно остаться зимовать. Купленные стройматериалы лежали в сарае. Но к нему из-за образовавшихся луж было не подступиться. Работать под дождем Василию не хотелось. Ему казалось, что боль в ноге — от простуды, и лишний раз мерзнуть не желал.

Валентина ему не помощница. Мучается своей беспомощностью, но, опираясь на палку, изо всех сил сопротивляется неизвестной болезни. В последнее время ноги стали беспокоить меньше, зато появился глухой внутренний кашель, от которого никак не избавиться. Тот вырывался неожиданно и, чтобы его остановить, надо было присесть, обняв грудь руками. Хорошо бы в больничку. Да как-то все… обойдется. Выходила во двор, стояла около лавочки, глубоко вздыхала весеннюю свежесть. Надеялась, что деревенский воздух затянет нанесенные городом раны.

Утром предстоял очередной сеанс связи, о котором договорились с дочкой на прошлой неделе. Прислушивались: не зазвучит ли знакомое пиликанье из компьютера.

Василий в очередной раз с сожалением посмотрел в окно — вечный дождь. Оглядел комнату: может, что подремонтировать? Да вроде всё, что можно было, уже… Достал со шкафа коробку с шахматами. На столе — сборник дебютов. Расставив фигуры, углубился в хитрые комбинации. Изредка оборачивался, чтобы посмотреть на супругу.

Та за кухонным столом протирала посуду белым вафельным полотенцем и что-то нашептывала себе под руку, словно колдовала, выводя круги на глянцевой поверхности тарелок. Рядом с ней лежал серый медвежонок. Жена постоянно носила эту куклу, надеваемую на руку, с собой. Перекладывала с места на место, чтобы та всегда была на виду.

Трель компьютера, как всегда, неожиданна. Жена сидела ближе и, привстав, нависла над клавиатурой, занеся руку. Но опять забыла, какую клавишу нажимать. В нетерпеливом смущении не рискнула — дождалась помощи мужа.

На экране появился знакомый угол комнаты, завешенный ковром с изображением летящих ангелочков и приколотой иконкой Николая угодника, которую дочь получила уезжая. Валерия, как обычно, в красивом платье сидела на кровати. Рядом на столике в большой тарелке — бананы и персики, ваза с красными розами.

Василий с женой изучили этот натюрморт до мельчайших деталей. Розы всегда были свежи, а от фруктов, казалось, исходит душистый аромат, словно они только сорваны в саду. Чудилось, что дочь их попала в райский уголок планеты, наполненный светом и теплом. Где щебечут птицы, стрекочут кузнечики, и всё располагает к доброте.

Жена подсаживалась вплотную к экрану. Она все чаще забывалась во время разговора, и высохшие суковатые дрожащие пальцы тянулись к дочери — коснуться родного чада, пригладить волосы. Но недовольное сопение мужа, напоминающее закипание чайника, возвращало ее к реальности, заставляя отдергивать руку, словно ошпарившись кипятком.

Валерия рассказывала: у них очень жарко, много зелени на участке. На работе в больнице всё в порядке. Её любят и уважают. Выписывают премии. Иногда подрабатывает в мексиканском магазине, приносит оттуда свежие фрукты и овощи, которыми все наелись так, что уже не хочется. Плесневеют, приходится выбрасывать. Вместе с мужем и детьми на выходных отдыхают в парке Чикаго. Катаются на каруселях, купаются в бассейне, водные аттракционы… Обо всем и ни о чем. Как обычно.

Краем глаза Василий замечал, как улыбается жена. Лицо её светлело, словно с монитора перетекали потоки счастья. Теребила серого мишку, не решаясь показать дочери, напомнить о расставании. После этих сеансов она преображалась. Начинала суетиться на кухне, забыв о костыле. Затворяла тесто на пироги или другую сдобу, будто перед скорыми гостями.

Забывшись, она вновь потянулась дрожащей рукой к голове дочери. Василий не стал ей препятствовать. От компьютера не убудет, а ей радость. В последнее время он стал относиться к жене снисходительно, точно чувствовал предстоящее расставание.

Но едва жена дотронулась до экрана, закашлялась. Съежилась на табуретке, прижимая игрушку к груди, глуша вырывающиеся хрипы. Опасливо поглядывая на мужа.

— Кто это у вас так кашляет? — забеспокоилась дочь.

— Мать немного простудилась, — Василий обнял жену за плечи, прижимая к себе. — У нас дожди. Прохладно.

Неожиданно дочка стала говорить по-английски, обращаясь к кому-то. Затем экран заполнила темно-красная ладошка. Появившаяся внезапно черная наклоненная голова произнесла:

— Привьет!

Это был старший сын дочери — Виктор. Уже совсем взрослый. Ему недавно исполнилось четырнадцать. Вечно куда-то спешил. Дед с бабкой никак не могли привыкнуть к его внешности. Каждый раз шарахались от экрана, мельком углядев скуластое лицо, угольки глаз и смоляную мочалку волос. Он всегда улыбался, растягивая толстые губы, обнажая ослепительно белые зубы.

Как ни старался Василий, но почувствовать что-то родное и близкое, объединяющее этого веселого негритёнка с дочкой — нет, не удавалось. И от того становилось стыдно. Словно не был он хозяин своей душе. Не мог поверить, что это и есть его внук, продолжатель рода. С женой об этом не говорил — понимал, что она ощущает то же самое.